Амальгама счастья

— Твоя Вера Николаевна писала там, что довольно давно организовала в Швейцарии крупный благотворительный фонд, — нехотя, как бы взвешивая звуки и цедя их сквозь зубы, проговорил Игорь. — Там ведь у вас есть родственники в Швейцарии, верно?… Вот с их помощью она все и устроила. Средства из этого фонда имели целевое назначение — помощь сверходаренным российским детям и их обучение за рубежом. Бабка твоя, такая же ненормальная, как и ты, видишь ли, не хотела, чтобы все ее состояние пошло прахом и было разбазарено сыночками-наследниками. Увековечить себя захотела… Пишет, кстати, что многим успела действительно помочь — может, врет, не знаю. А теперь вот решила сделать единственным распорядителем фонда… с немаленькой зарплатой, кстати, и большими правами… тебя.

— Там был какой-то документ, в письме? — тихо спросила Даша.

— Нет, — так же тихо и нехотя ответил Игорь. — Документы все у адвокатов, в Швейцарии. Они все знают и ждут твоих распоряжений. А письмом она просто уведомляла тебя об этом решении. И объясняла, что ты единственный человек, который… А, да что там, и так все понятно. В общем, грабануть фонд мы с тобой, конечно, не сможем, но возможностями грех не попользоваться… А еще лучше — попросить у наследничков деньги за сокрытие этого интересного фактика. А, Дашунь? — Он оживился, с явным восторгом обдумывая новую идею. — Ты представляешь, какая это моральная пощечина всей семье? Тайный фонд, выведенные из-под влияния семьи огромные средства, и распорядителем — ты, Дашуня… Подумай только, как мы всем этим можем грамотно распорядиться!

— Мы с тобой, во всяком случае, ничем этим распоряжаться не будем. Мы с тобой уже попросту не существуем…

— Ну да, — обреченно кивнул головой Игорь. — Я тебе про это и говорил: не пара я тебе больше, да, детка? Большие деньги кого хочешь с ума сведут… Но ты все же, Дарья, меня со счетов не сбрасывай. Письмо-то по-прежнему у меня. Все адреса, имена адвокатов, все финансовые реквизиты — тоже там, в этом конвертике. И если только ты не врешь, что письмо не дочитала… Ох, Даша, уже оказалась один раз дурочкой, так дальше-то хоть не глупи! Не ссорься со мной, прошу тебя!

— Уходи, Игорь. — Даша вздохнула. — Кажется, за последнее время мне уже не раз приходилось тебе это говорить, да? Ну, так тому и быть. Уходи. А с наследством… с фондом я разберусь, хоть, видит бог, меня эта новая забота совсем не радует. Пожалуйста, иди.

— А может, я еще исправлюсь? — игриво заглядывая ей в глаза, спросил мужчина. — Может, раскаюсь и приползу на коленях, с письмом в зубах. Тогда примешь в долю?

Даша поморщилась:

— Что за жаргон, прости господи! И замашки, и тон — как из зоны. Что с тобой случилось, Игорь? Неужели, как деньгами запахло, совсем разум потерял и человеческий облик с ним вместе? Иди, прошу тебя. Принесешь письмо — тогда поговорим. А сейчас ты мне… извини, сейчас ты мне… очень неприятен.

Игорь, насвистывая, вышел в ванную, и девушка слышала, как он открыл там воду, заплескавшись, точно утка, и зафыркав. Она хорошо знала эту его привычку плескать себе в лицо ледяной водой, если нужно было быстро привести себя в чувство, охладить разгоряченные эмоции и принять важное решение. Размышляя о том, что через минуту Игорь покинет ее дом — о, разумеется, не навсегда, с презрением подумала Даша, ведь он с присущей ему бережливостью в делах позаботился о том, чтобы их постыдная ссора не стала окончательным разрывом, — она притушила везде свет и подошла к зеркалу. Тревогой и холодом повеяло на нее от темного стекла, словно какое-то неведомое предостережение прозвучало в тишине квартиры, как Божий глас, как незримый колокол…

Все дальнейшее произошло во мгновение ока.

Сзади на Дашу обрушился вес натренированного мужского тела, одним грубым ударом она была сбита с ног, несколькими рывками разорвана одежда. Она боролась отчаянно, но на его стороне были и сила, и неожиданность нападения, и расчет на ее потрясение — потрясение женщины, которая до сих пор знала только нежность и любовь, только бережную ласку, только доверие к мужчине.

Его резкие движения, точно раздиравшие ее на куски, тяжесть и жесткость его тела, неудобно заломленная вниз рука, локоть, зажавший ей рот, зацепившиеся за пуговицу на его рукаве, натянутые до предела волосы — все причиняло Даше неимоверную, безумную боль. Но во сто крат хуже этой физической боли была невозможность понять что-либо, отчаянные попытки плывущего сознания справиться с происходящим и его слова, которые, как гвозди, кто-то забивал ей в голову: «Ты моя… Я хочу на тебе жениться… Все будет хорошо…»

Жениться… Даша помнила, она очень хотела этого. Крым, синева моря и неба… Зеленая трава на лугу… Нет, трава была где-то в другом месте. Вадик всегда хотел на ней жениться. Но она выйдет за Игоря — это же его голос звучит где-то рядом? Почему же так больно?…