Амальгама счастья

— Вы не нашли ее просто потому, что этой суммы не существует в природе. Мы ничего не платили еженедельнику. Это была их личная инициатива.

— Вы хотите сказать, что они написали о нас… то есть о вас… бесплатно? — В интонациях Клонова прозвучало неподдельное изумление.

— Никита Юрьевич, если хотите, я могу выяснить, кто стал инициатором этого материала. Но не думаю, что…

— Нет-нет. Не хочу, — быстро возразил шеф. — Это хорошо, что непроплаченные журналистские тексты еще существуют в природе. Вы молодец, Даша. Продолжайте в том же духе… А кстати, почему вы вчера не вышли на работу?

«Ну вот, так-то лучше, — усмехнулась про себя девушка. — По крайней мере, привычнее». Она уже открыла рот, чтобы произнести заготовленное объяснение, но шеф перебил:

— Впрочем, это неважно… на сегодня. Победителей не судят. Но в следующий раз извольте присылать объяснительную записку или бюллетень. И желательно, разумеется, чтобы этих бюллетеней не было вовсе и объяснительные не требовались.

Он вышел из-за стола — маленький, коротконогий, крутолобый, похожий на молодого упрямого бычка, — и, взяв Дашину руку, наклонился, чтобы припасть к ней вполне ведомственным поцелуем. Ничего, кроме начальственной вежливости, не было в этом жесте, но почему-то Даша вздрогнула и едва удержалась, чтобы не отстраниться — всякое мужское прикосновение казалось ей сейчас почти кощунственным. И, словно почувствовав ее подавленную эмоцию, Клонов резко вскинул голову и спросил:

— А как поживает Игорек? Я видел его на «Золотом яблоке», но не было времени пообщаться. Что-то он показался мне нерадостным… и это в такой-то день!

— Я не знаю, о ком вы говорите, — сказала Даша очень чистым и ясным голосом, спокойно глядя шефу прямо в глаза. — Я могу идти?

— Разумеется, разумеется… — пробормотал тот, отпуская Дашину руку. — Я распоряжусь, чтобы вам выписали премию…

— Спасибо. — И, пройдя мимо ошарашенной секретарши, которая, конечно же, имела возможность подслушать всю их небезынтересную беседу, девушка вышла в коридор.

* * *

Даша сидела в своем отделе, заваленная ворохом бумаг, которые сыпались на нее бесконечно. Знакомый журналист из «Ведомостей» ждал обещанного пресс-релиза, из которого можно было бы настрогать приличную информацию для следующего номера; на ежегодной выставке банковских услуг, к которой они готовились весь предыдущий месяц, их стенд не вызвал ожидаемого внимания посетителей, и нужно было срочно придумать, как выправить положение; а кроме того, ей было поручено набросать основные тезисы очередного выступления председателя совета директоров в Московском банковском клубе… Последнее вообще-то не входило в прямые Дашины обязанности, но на этот раз, в виде особой милости судьбы, тоже упало на ее плечи.

День скакал, как безумный кенгуру — от звонка к беседе, от беседы к редакторской правке текста, от текста к обсуждению новых проектов. Даша уже задыхалась под тяжестью своих обязанностей: все они, несмотря на их разнообразие, требовали проведения многочисленных переговоров, а ей больше всего на свете хотелось сейчас уйти в себя или хотя бы просто помолчать. Улыбка уже казалась ей приклеенной к собственному лицу, а необходимость реагировать на вновь и вновь возникающие проблемы набила душевную и физическую оскомину. Немного спасала положение лишь мелькавшая то и дело перед глазами соседка по отделу Катя — живая как ртуть, быстрая и рыжеволосая, как маленький огонек, неизменно заряжающая Дашу беспечным настроением и неподдельной веселостью.

— Ты совсем скисла, — с комической заботливостью говорила она, — пресс-релиз получится похожим по вкусу на кефир, а не на коньячок, как предпочитает Клонов.

И через минуту:

— Дарья, приди в себя! У тебя совершенно опрокинутое лицо и глаза, повернутые внутрь…

Даша машинально процитировала хрестоматийное:

— «Ты повернул глаза зрачками в душу…»

— А некоторые, не будем показывать пальцем, все умничают, хочут свою образованность показать, — моментально среагировала Катюша цитатой на цитату. И невинно поинтересовалась: — Это из Бодлера?

— Почему из Бодлера? — удивилась Даша. — Это же Шекспир, «Гамлет». Совсем другой стиль, страна, эпоха.

— Неважно, — махнула рукой Катя. — Главное, как только слышишь что-нибудь явно стихотворное, назвать имя позаковыристей, понеизвестней. Все сразу: «О! Она читает Бодлера!..»

— А ты его действительно читаешь? — насмешливо поинтересовалась Даша.

— Еще чего! — фыркнула в ответ ее собеседница. — Делать мне нечего? Просто фамилия понравилась. Между прочим, моя метода очень удобна во всех случаях жизни. Слышишь музыкальную фразу — с умным видом спрашиваешь: «Стравинский?», видишь какое-нибудь живописное полотно — с мечтательным взглядом произносишь: «Это напоминает мне раннего Моне»… Главное, чтобы имена были красивые и не совсем затертые. А то будешь все подряд приписывать Чайковскому, которого вроде все обязаны знать, — и вместо умницы прослывешь идиоткой…