Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга

В застекленном вестибюле дали белый халат и проводили в зал для кинопросмотра. Человек двадцать расположились в удобных креслах напротив небольшого киноэкрана. Они не разговаривали между собой, при этом они были явно хорошо знакомы и крепко слиты в этот небольшой, но сплоченный отряд. Все эти люди были отобраны по двум или трем ведущим признакам психики, они прошли одинаковые испытания и в некотором роде были братьями.

Барнаулов не понаслышке знал о тестах и испытаниях при вступлении в любое закрытое общество. Когда-то он сам прошел нечто подобное. По первой военной специальности он был летчиком, но через год был списан из-за травмы позвоночника, о которой трудно было догадаться, глядя со стороны на его идеальную выправку. Его назначение еще не было подписано, и он впервые глаза в глаза встретился со своим будущим командиром. В кабинете с наглухо задраенными дверьми было немного душновато, командир эскадрильи любезно поднес новичку стакан чистой, сверкающей на солнце воды. Не распознав подвоха, Барнаулов глотнул обжигающей влаги и, глядя в глаза командира, осушил стакан до донышка. На самом дне каплями расплавленного олова мерцал чистый спирт. Его отпустили минут через десять, когда неумолимый паралич уже подбирался к коленям и языку. Это была проверка, и вовсе не на умение пить. Крепость, устойчивость нервов и абсолютное владение эмоциями помогли ему устоять. С тех пор он не пил вовсе, даже на тризнах.

Он еще раз незаметно осмотрел зрителей – и едва не подпрыгнул: в соседнем ряду сидел нахохленный Марей Зипунов.

Появление Лешачка в столь странном обществе говорило об одном: Авенир не просто вхож во внутренний круг, куда случайно затесался Барнаулов, он преданно служит этой шайке-лейке и даже поставляет им «свежачок» – загадочные дарования вроде этого самородка.

В зале зажегся свет, и высокий человек с голым, как бильярдный шар, черепом взошел на небольшую кафедру, точно Барнаулов попал на лекцию в Дом знаний. Едва выйдя на трибуну, лектор сложил ладони в замок и слегка потер их друг о друга. Его движение повторили несколько человек в зале. Видимо, это был особый вид гипнотической работы, который человек змеиной наружности активизировал по мере необходимости.

– Кто это? – спросил Барнаулов у своего соседа справа.

– Это Малюта, руководитель проекта, – удивленно пожал плечами тот.

– Вижу, вижу, какой он руководитель, – усмехнулся Барнаулов.

Забавно было наблюдать, как манипуляции Малюты отдавались в зале волной едва заметных движений и сменой поз.

Матовые лампы по всему кинозалу медленно погасли, и в динамиках загремел бравурный марш сорок восьмого года.

«Тысяча девятьсот сорок восьмой год, – радостно произнес голос диктора Левитана. – Экспедиция в район Подкаменной Тунгуски в поисках знаменитого метеорита, руководит экспедицией доктор геологических наук Виктор Кулик».

В горной речушке кувыркались байдарки, и сразу было ясно, что снимали вовсе не в Сибири, а где-то в Крыму: и сосны были южные – пышные, с извилистыми ветвями, и валуны лоснились под чересчур жарким солнцем.

«По следам экспедиции Кулика пионеры ищут метеоритные шарики в районе Тунгуски», – провещал тот же голос за кадром, и по крымским скалам рассыпалась стайка пионеров в белых панамах.

«Сегодня радость у ребят, ликует пионерия!
Сегодня в гости к нам пришел
Лаврентий Павлыч Берия!»

– вскинув руку в пионерском салюте, бойко прочел карапуз в красном галстуке.

– Экспедиция тысяча девятьсот сорок восьмого года в район Подкаменной Тунгуски открыто курировалась Берией, – прокомментировал лысый лектор.

Зачем понадобились главному чекисту Советского Союза «метеоритные шарики», Барнаулов так и не узнал.

Агитационные кадры 1948 года сменились хроникой секретного заседания в Кремле в апреле 1949 года. За большим Т-образным столом в полном составе понуро сидели сталинские наркомы.

Сталин стоял у большой настенной карты. Нервные узлы и сплетения рек походили на кровеносные сосуды, казалось, вождь изучает живое тело Земли, препарированное и расчерченное на квадраты. По всей видимости, это была карта Тунгусского плато.

Во главе Т-образного стола поблескивал плоскими стеклышками очков Маршал Советского Союза и глава недавно реорганизованного МГБ Лаврентий Берия. На тугом теле топорщились ремни, тренчики и форменные чересседельники. Кобра, как называли этого умного и хитрого человека, был на двадцать лет моложе Сталина и полон затаенного коварства и распирающей мужской энергии. Рядом с ним Вождь народов казался обрюзгшим стариком, с рыхлой, обвисшей по краям лица кожей и узкими сутулыми плечами.