Амангельды Иманов

Из Сибири, с Алтая, из Монголии шли в Петербург тревожные телеграммы. За царя никто не хотел воевать. Никогда еще восстания не принимали таких размеров. Теперь поднялись и пустыни, и степи, и горы.

Амангельды скакал по тургайским степям, призывая к борьбе

Амангельды скакал по тургайским степям, призывая к борьбе казахский народ.

Вскоре рядом с его конем вырастают кони еще шестидесяти таких же молодых и смелых удальцов. Теперь это сила, отряд. Всем этим парням надо на тыловые работы, но они не хотят. В широких штанах, подпоясанных сабельной портупеей, к которой привешен табачный прибор — трубка, кисет, огниво, — скачут они по родной степи. Это все джигиты, товарищи Амангельды по барымте, батыри казахского народа. За лисицами охотились они верхом и забивали зверя кнутами, как в старинные времена. Немногие ружья и патроны берегли они для карателей.

В первых числах сентября отряд Амангельды встретился с отрядом Ткаченко — помощника тургайского уездного начальника.

Был бой.

У Ткаченко — казачья сотня, у Амангельды только шестьдесят джигитов. Зато каждый стбит троих. Джигиты бились жестоко, желая победить или умереть, а солдаты Ткаченко дрались из-под палки, по приказу офицера.

Это была первая победа Амангельды. Весть о том, что Ткаченко бежал к Тургаю, разнеслась по степи, и отовсюду к смелому батырю стали приходить недовольные.

Их было много.

Амангельды разослал своих людей в уезды Кустанайский, Иргизский, Атабасарский, Актюбинский, Перовский, — там они разъезжали по аулам, славя полководца, созывая бедняков и недовольных на борьбу.

Это была большая и трудная работа, но она не пропала даром. Уже в октябре, когда первые ночные заморозки покрыли инеем скрюченные ветви саксаула, у Амангельды было двадцать повстанческих отрядов.

В иных насчитывалось до трех тысяч человек.

Восстание охватывало степь от края до края. Каждый день в отряды вступали новые бойцы.

Теперь это была уже настоящая армия. Она управлялась по своим законам. Сами бойцы из своей же среды выбирали начальников. Прежде всего они выбрали главаря всех отрядов — хана, потом ханатасы — главного советника, потом увазиров — советников, потом кырыжигитов — сорок самых смелых, потом жубасы — начальника ста человек, потом элюбасы — начальника пятидесяти, потом онбасы — начальника десяти, потом хабаратов — посыльных для сношений, и ту-котеруши — знаменосца.

В лагерях были построены кузницы, где ковалось оружие

В лагерях были построены кузницы, где ковалось оружие. В шорных мастерских чинили и делали седла. Когда джигитам не хватало лошадей, их по ночам выбирали в байских табунах.

Во всех отрядах часто видели гнедого коня Амангельды. Батырь бывал повсюду, всем давал советы, писал письма к начальникам, объяснял, как организовать силы; он требовал, чтобы казахи ни пяди не уступали карательным отрядам.

Призывные списки хранились у волостных управителей. Только по этим спискам могли призвать на войну кочевников-казахов: никаких других сведений о населении степей не было у царских чиновников. Заполучить, уничтожить эти списки — вот задача. Волостные канцелярии подвергались разгрому. Повстанцы убивали управителей и забирали списки. В результате в двух уездах — Тургайском и Иргизском — к декабрю было мобилизовано всего лишь восемьдесят девять человек.

Теперь Амангельды знал, куда направить своего коня. Он взял путь на Тургай…

4. ШТУРМ

Город Тургай — степной городок.

Губернатор Эвресман не живет здесь, он управляет областью из Оренбурга. Эвресману было бы слишком скучно в городке, где только и есть что базарная площадь с крытыми торговыми рядами, полицейское управление, речка, мостик через нее, одноэтажные домишки, пыль, ветер — Ветропыльск.

Сюда, к Тургаю, Амангельды стянул свои отряды.

Расположились они тремя лагерями: с востока, запада и севера, — только с юга вход остался свободен.

Двадцать второго октября тысяча девятьсот шестнадцатого года Тургай был осажден.

Телеграфное сообщение с Оренбургом было прервано.

Помощник уездного начальника Ткаченко испугался. Населению Тургая он отдал приказ:

«После шести часов вечера выходить на улицу воспрещается. В случае нападения — всем жителям прятаться в школах».

Ткаченко знал, что ему нечего рассчитывать на милосердие казахов: за несколько дней до осады он насмерть запорол двух джигитов из отряда Амангельды.

Вслед за первым приказом Ткаченко издал второй:

«Ввиду возникших беспорядков въезд в город из степи киргизам воспрещается».

И в городе началась паника.

Двадцать третьего октября джигиты были уже в семи верстах от Тургая. Амангельды видел уже пожарную каланчу.