Амазонки и странники

Позже, когда девочки уже легли спать, устроившись на ковре в своих спальных мешках (Сашка даже не сделал попытки уступить им раскладной диван, где должны были спать мы: «Они же феминистки, вот мы и будем обращаться с ними, как в равными», – шепнул он мне), мы вышли на балкон покурить и Сашка предался мечтам о том, как мы вернемся с победой и какое блистательное будущее ожидает нас (в первую очередь, конечно, его, Александра Савченко).

– Потерянная деревня в сердце таежных болот. Матриархат в начале двадцать первого века. Сибирские амазонки. Это сенсация, мэн! Это – я тебе говорю – то, что прославит нас на века. Это не просто готовая кандидатская – это докторская в двадцать пять лет, мэн. Я чую сладкий аромат славы…

– Классно, – кивнул я, глядя на огромный город, лежащий у моих ног в россыпи огней. – Это уже не уровень университетского «Вестника», правда? Такая статья потянет на большой журнал. Просто не могут дождаться, как положу отчет на стол шефу.

– Я уже вазу купил. Потому что, когда мы вернемся и опубликуемся, нам некуда будет девать цветы от восторженных поклонниц, – Сашка самодовольно заложил руки за голову. – У меня, вообще, большие планы на жизнь.

– Сань, а откуда ты обо всем этом узнал? Ну, о деревне, об «амазонках»?.. Тебе кто-тот наводку дал, когда ты в первый раз тогда в Тургаево поехал?

– О, это классная история. Брат мой Женька ходил прошлой осенью с друзьями за клюквой. И там, в болоте, он нашел раненого мужика, который умер прямо у него на  руках. Этот раненый успел братану сказать, что якобы его спутников перебили бабы, вышедшие из леса. И вооружены, якобы, эти бабы были луками и стрелами.

– Амазонки?!

– Погоди, не перебивай. Мужик этот прямо там и помер в болоте. Наши ребята пошли в Тургаево – заявить о находке в милицию, а в Тургаево им местные и рассказали, что дескать, и вправду есть в болоте место, где живут дикие люди, и что с ихними бабами связываться – себе дороже: если ты им не понравился – пристрелят за здорово живешь и прощения не попросят. Братан мой был так впечатлен, что, когда вернулся, – только и разговоров было, что об этом приключении. Раньше-то он тоже много рассказывал, но все больше о радиоактивном лосе и затонувшей летающей тарелке – мало ли у сборщиков «абсолютно правдивых историй». Но эта байка была, считай, из первых рук. Я стал интересоваться: неужели где-то у нас в болотах сидят новые Лыковы? И съездил сам в Тургаево.

– Как ты сурово сегодня с Леной, – заметил я, помолчав. – Грубиян ты, Санька… Хам трамвайный.

– Женщины, – наставительно заметил мой товарищ, – не любят вежливых мальчиков. Они любят уверенных в себе мужчин, добившихся успеха. Когда мы вернемся в золотой пыльце славы, все девушки будут наши. А сейчас у меня нет на них времени.

– «Первым делом – самолеты»?

– Безусловно. Сначала – самолеты, потом – слава и известность, и только потом – нежная ручка, которая погладит твою грудь, всю в орденах, или в нашем случае – в Хьюго Боссе…

Я рассмеялся и стряхнул пепел. Затухающие рыже-золотые искры медленно полетели вниз и растаяли в синей темноте.

– Я сделаю это, мэн, чего бы мне это не стоило, – говорил Сашка. – Это шанс, какой дается раз в жизни. Это и есть везение: нам дали шанс, остальное мы должны сделать сами. Я не собираюсь до старости кваситься в этом болоте, мэн…

Меня покоробили его слова: если Сашка считал болотом Новосибирск – трехмиллионный, все-таки, город с одним из лучших университетов – то в каком положении, по его мнению, был я, мы трое, приехавшие из города с пятизначными телефонными номерами? Значит, мне тем более нужно было изо всех сил стараться, чтобы вырваться из провинциальной безвестности к чему-то лучшему, к чему-то большему… Достойному! До пенсии быть учителем истории в районной школе? Нет уж, извините, у меня другие планы на жизнь. И Сашка прав: их, действительно, пора начинать осуществлять. Стать первооткрывателем «Сибирских амазонок» – это сильно, это хороший вклад в научную карьеру. На таких темах делают имена. То, что Сашка говорил, я чувствовал всей силой души.