Амазонки Моссада. Женщины в израильской разведке

Сами мистаарвим чувствовали себя обманутыми и разочарованными. Они оплакивали свою потерянную юность, брошенную в топку бессмысленного проекта. Это было одним из тяжелых последствий проекта, который в результате навредил и арабам, и евреям. Эти годы двойной жизни агентов в арабском обществе, зачастую в смешанных семьях, причинили непоправимый психологический вред еврейским мужчинам, их арабским женам и их детям.

Болезненный удар не обошел стороной семью Фуада и Надин. Даже сменив религию и вернувшись в Израиль, Надин не могла избавиться от злости и чувства вины. Она стала опять настаивать на разводе, Фуад долго отказывался, но в результате они все-таки разошлись. Надин поступила в Еврейский университет и успешно выучилась на социолога. Добившись официального развода, она вернулась с сыном в Париж. Мальчик хотел остаться в Израиле, но ему пришлось довольствоваться визитами отца в Париж, которые со временем были все более редкими.

Фуад женился второй раз. В 1971 году у него случился инфаркт. Его срочно доставили в больницу для проведения открытой операции на сердце.

Сотрудники Моссада, перечислявшие Надин ее ежемесячную пенсию, сообщили о болезни ее бывшего супруга. Она немедленно вылетела в Израиль, обосновалась в его больничной палате и сидела у его постели денно и нощно, неделю за неделей. Она с любовью заботилась о Фуаде, купала его и брила. Его вторая жена поняла и приняла эту странную ситуацию.

Фуад поправился, но в 1974 году скончался от рака.

Надин осталась в Париже и вышла замуж за палестинского активиста.

III. Мистер Майк Харари и его женщины

10. Майк, 1968 год

Одним апрельским утром вскоре по прилете в Израиль Вальтрауд и Вольфганг Лотц получили приглашение в резиденцию президента Залмана Шазара. Президент хотел выразить им благодарность от имени всего Израиля за их деятельность в Египте. Пара приехала в Иерусалим вместе с рамсадом Меиром Амитом, который добился, чтобы их выпустили из Египта. В состав небольшой делегации, которая посетила тем утром резиденцию Шазара, входил еще один человек, чьи имя и внешность были строжайше засекречены, — Михаэль (Майк) Харари, заместитель начальника Управления специальных операций Моссада «Кесария».

Коллеги по цеху считали Майка лучшим израильским шпионом. Он родился в живописном пригороде Тель-Авива Неве-Цедек, в тринадцать лет уже был связным в Хагане, а затем подделал свое свидетельство о рождении, прибавив себе два года, чтобы его взяли в Пальмах («штурмовые отряды» Хаганы). Майк принимал участие в самых громких акциях Пальмаха, включая рейд на лагерь Атлит, где британцы держали нелегальных мигрантов. Кроме того, он отметился в операции символического характера «Ночь мостов» — тогда все мосты, соединяющие Палестину с соседними странами, были взорваны бойцами Пальмаха. Майка арестовали и бросили в тюрьму. По освобождении он отправился в Италию, откуда тайком вывозил переживших Холокост в Палестину, обходя жестокую британскую блокаду. После создания Государства Израиль он служил в нескольких секретных организациях, вступил в Моссад, выполнил несколько секретных заданий во Франции и Эфиопии и, наконец, попал в «Кесарию». Там он основал подразделение «Кидон» («Штык») — отряд спецназа, выполнявший большинство опасных задач, включая убийства. А в 1970 году новый рамсад Цви Замир, товарищ Майка по Пальмаху, назначил его начальником в управлении «Кесария».

Худой черноволосый Майк с огромным квадратным лбом над хитрыми глазами был выдающейся фигурой в Моссаде. Он прославился в организации стремлением вербовать в «Кесарию» и продвигать по службе бойцов иностранного происхождения. Вместе с Замиром они провели масштабные реформы в кадровой политике Моссада. Замир говорил, что, когда он принял пост начальника спецслужбы у своего предшественника Меира Амита, управление «Кесария» состояло из «славных парней, которые говорили только на иврите и идише». Поэтому они решили вербовать людей с нетипичной для Израиля внешностью, свободно владеющих иностранными языками и родившихся по преимуществу в Европе или других, англоязычных странах. Только таким образом, по мнению Замира, можно было действовать под прикрытием за рубежом, не опасаясь разоблачения.