Амбровое дерево

Когда позвали детей, Ник неохотно последовал за мной. Мы были островком из двух человек в море детей, пока пробирались на свои места за столом, каждый отодвигался, давая нам много места. Когда мне стало ясно, что Ник не собирается накладывать себе еду, я сделала это за него, нагромоздив на его тарелку все, что, как мне казалось, могло ему понравиться. Кучи картофельного салата, печеных бобов, кукурузы в початках и вареных яиц были увенчаны ломтиками ветчины, жареной курицей и сдобными булочками. Бумажные тарелки грозили согнуться и развалиться, когда мы несли их к нашему столу.

Я оставила Ника сидеть между едой и книгами с непроницаемым выражением на лице и бросилась обратно в гущу детей, чтобы взять две содовые из холодильника со льдом. Когда я вернулась, Судья уже сидел напротив Ника и расспрашивал его о двигателях. Одно из самых замечательных качеств Судьи – он никогда не разговаривал с тобой, как с ребенком.

– Тебе нравится работать с двигателями? – услышала я, когда поставила перед Ником стакан содовой.

– Да, сэр. Двигатели похожи на большую головоломку. У каждой детали только одно место, куда она подходит, и мотор не будет работать, если деталь находится не там, где должна быть.

Судья утвердительно кивнул.

– Проблема в том, чтобы выяснить, какие части испортились. Я надеюсь, что топливный насос, который я купил вчера, поможет. Я работаю над этим «Шевроле» уже три года и до сих пор его не завел.

– А что происходит, когда вы пробуете его завести?

И вот так Ник был потерян для мира. Они с Судьей проговорили о машинах весь остаток дня. Не думаю, что он даже понимал, что съел все со своей тарелки, а одна его рука собственнически лежала на книгах, пока они размышляли о возможных неисправностях в двигателе и о том, как исправить проблему. Даже присутствие моей матери и тетушек не помешало начавшейся дискуссии. Я осталась с ними, отказавшись от возможности надрать кому-нибудь задницу во время игры в софтбол после ужина, и с удовольствием наблюдала за Ником. Я никогда раньше не видела его таким оживленным, таким восторженным, и это очаровало меня. Парень был красив, чего я никогда раньше не замечала. Его черные волосы вспыхивали бело-голубыми бликами при движении. Серые глаза заинтересованно блестели. А когда Ник смеялся, на его щеках появлялись ямочки, придавая озорной вид. Один раз я заметила, что моя мать и обе тетушки ошеломленно уставились на него, а потом многозначительно переглянулись.

Оглядываясь назад, я подозреваю, что именно в тот день началось мое увлечение Ником. Мне было всего восемь лет, и я не понимала что такое любовь и желание. Если бы кто-нибудь попытался объяснить, подумала бы, что это отвратительно. Но глядя на Ника, я чувствовала внутри тепло и удовлетворение. Каким-то образом, цель моей миссии изменилась от спасения парня к удержанию рядом, чтобы я могла видеть его каждый день. В голове у меня крутились всевозможные планы и схемы, но Судья решил мою дилемму прежде, чем я успела привести их в действие. К тому времени, когда пикник закончился и все собрались расходиться по домам, Ник согласился помогать Судье с «Шевроле», когда у него будет свободное время.

Занятия в школе должны были начаться в следующую пятницу после пикника, и у меня оставалось всего несколько дней, чтобы насладиться свободой. В среду Дженна получила разрешение от Друджина дракона⁵, соседа, которому ее отец платил за то, чтобы он присматривал за дочкой пока он на работе, пробыть у меня целый день. В этом году мы перешли в четвертый класс и провели углубленный анализ всего, начиная от учителей и одежды, которую мы купили, заканчивая другими детьми в нашем классе. Каким-то образом мне удалось сдержаться и не заговорить о Нике. Он был моим, и я не хотела делить его даже с моей лучшей подругой.

Дженна очень напоминала мне маленькую сиротку Энни⁶. У нее не было смешных глаз, но зато были такие же волосы. Ярко-рыжая, спутанная масса огненных кудряшек, не поддававшаяся никаким попыткам укротить ее. Личность девчонки прекрасно сочеталась с волосами. Она была живой, никогда не умолкающей болтушкой. Даже маленькой дозы Дженны было много, но для меня она была совершенством. Хотя я вообще не была застенчивой, мне больше нравилось слушать, чем говорить, что вполне устраивало Дженну. Больше всего на свете мне нравилось часами лежать с книгой, свернувшись калачиком. Дженна считала, что книги – это разновидность пыток, которым нас подвергают учителя-садисты, стремящиеся сделать нашу жизнь невыносимой. Я сделала все возможное, чтобы изменить ее отношение, но, честно говоря, думаю, что она просто не могла достаточно долго сидеть на одном месте, чтобы читать.

В тот день мы были в сарае, играли с новым выводком котят. Им было три недели от роду, и они шатались на слабых лапках, изучая нас и свое окружение. Мать, наполовину одичавшая кошка, сидела по другую сторону сарая, внимательно наблюдая за своими малышами.

– Ты нравишься Хью, – заявила Дженна.

– Фу! А он мне – нет.