Амброзия

Я представила Вельямина, поразив отца одной мыслью, что влюблена в этого мужчину. Что действительно его люблю и это серьёзно. Мама качала головой, а позже, когда остались вдвоём, спрятавшись от мужчин на кухне, прошептала осторожно: «Вы такие разные…»

— Да, разные. Он мужчина, я женщина. Всё очевидно, — ответила немного сердито, брякнув на стол не вытертую тарелку.

«И да. Разные», — подумала про себя. Вельямин старше меня почти на сотню лет. Он родился в суровом месте, с детства приучен обходиться малым и выживать в тяжелейших условиях. С рождения его готовили возглавить целый клан, стать кан-альфой и управлять дальними пределами. Он был женат, у него двое детей. Он потерял свою триаду, чуть не сошёл с ума от превращения в дикого. И, возможно, потерял сына. Он потерял короля, обрёл нового. Стал иным. И мне никогда не узнать, что у него творится в голове. Многое держит за семью замками.

Я никогда не думала о нём, как о красавчике, его шрамы перечёркивали идеальность внешности на корню. Но его взгляд, бирюзовый цвет глаз, то, что скрывается внутри… Даже официантка это почувствовала, словно не замечая внешних изъянов вроде отсутствия волос на голове или опущенного века левого глаза.

Вельямин красив своей силой. Внутренним стержнем. Уверенностью. Я влюбляюсь в него каждый день. Каждый раз, когда он берёт за руку, касается волос, вдыхает мой запах. Каждый раз, когда он опрокидывает на постель, сжимая в объятиях, погружаясь в меня, перехватывая контроль и принуждая следовать за ним, достигая вершин наслаждения. Это то, что делало меня счастливой. Не просто секс, но чувство, что кто-то любит тебя так сильно, что не готов отпустить и на мгновение. И в тоже время, он следует за мной. Я решаю, что будет дальше. Я выбираю путь. А он идёт рядом и помогает осуществить мои желания, как будто они его собственные.

— Он склеил мою душу, мама, — говорю также шёпотом, прячась за волосами. Мама подошла ко мне, взяла за подбородок, выводя на свет, глядит внимательно в глаза и говорит:

— Не забывай, любовь — это боль. Один раз ты уже потеряла. Помнишь, чем это обернулось?

Сердце сжалось и я мягко высвободилась, перехватывая её руки и поднося к губам, нежно целуя подушечки пальцев.

— Но, если не любить, сердце перестаёт биться и ты умираешь. Я боюсь одиночества, мама. Боюсь, что если отпущу любовь сейчас, то забуду, как это делается. А если забуду любовь, сколько времени пройдёт, прежде чем превращусь в монстра?

— Я не дам тебе этого сделать, — раздался голос от дверей, и я увидела Вельямина, теряющегося во тьме коридора. — Я всегда буду рядом, Елена, даже если ты не будешь этого хотеть, — сказал он на языке волков и я кивнула, принимая его слова.

Мы мало говорили о любви. Не считали правильным вспарывать эти язвы звуком. Оба теряли, обоих предавали. Прошли через многое, и всё, что у нас осталось, это мы сами.

Родители стойко приняли известие об Инге, они были рады узнать, что она жива. Я знала, что этого мало, но больше ничем не могла помочь. Девушка выросла слишком быстро, и не мне тащить её теперь домой. Захочет, появится, а на нет…

— Спасибо, что нашла её, — тихо сказал отец, когда мы прощали.

Здесь, во Франции, ему стало легче. Он даже немного помолодел, загорел и казался почти счастливым. Если бы только не мы, его дочери, у которых оказалась такая странная судьба.

— Я знаю, что и ты останешься там, — продолжил он. — Мир людей — больше не твой мир. Мы видели, как ты тяготишься им. Тебе хочется вернуться туда, где ты сможешь не скрывать свою натуру.

— Где тебе не придётся сжиматься до размера хрупкой молодой девушки, — добавила мама.

— Я сделаю всё, чтобы она была счастлива, — по-русски сказал Вельямин и отец, пристально посмотрев ему в глаза, медленно кивнул, принимая это как клятву.

Я пообещала навещать, но мы понимали, что это будет весьма редко. Я уходила от них, прощаясь, зная, что с ними всё будет в порядке. Особенно, если у меня всё получится.

* * *

Теперь держали путь в российскую глубинку. Нам повезло, и мы смогли с пересадками взять билеты на самолёт до нужного города. Открывать тропу не рискнула — не хватало опыта. Пока только мой отец и Девон могли ходить неизведанными тропами, остальным необходимы ориентиры, представление, что окажется на той стороне, куда идёшь. И чем длиннее путь, тем тяжелее строить тропу. Девон обещал научить, как это делается вслепую, но посоветовал для начала тренироваться ходить как остальные волки.

Прежде не доводилось так много времени проводить наедине, не имея ничего иного. В разговорах, рассуждениях, спорах и дискуссиях. Единственное, что омрачало путь, это неприязнь Веля к моим снам. Он ревновал к Девону, к тому, что реальность делила с ним, а сновидения с драконом. Считал, что это неправильно.

Но зачем это всё? Ведь не было ничего плохого.