Амброзия

Захмелевшая Настя (после такого сумасшедшего дня сам бог велел) зажгла еще одну свечу и ушла к себе в комнату. Внизу улица тонула в темноте, но в окошках соседних домов уютно теплились огоньки свечей или прыгал свет суматошных фонариков. Луна, круглая и желтая, точно хитрый кошачий глаз, с чувством собственного достоинства и даже немного высокомерно, как показалось Насте, зависла в небе.

«Может и правда замуж выйти?» – зевнула девушка. – «Теперь то точно смогу,» – подумала она, имея в виду новую грудь.

«Да ну, на фиг. Стирай потом, убирай, да жрать готовь круглые сутки,» – включился здравый смысл. Но призрак белоснежного платья с широкой, летящей, многослойной юбкой и корсетом, при виде которого самые разумные девушки отчего-то глупеют и впадают в мечтательный ступор, уже влез в Настину голову и даже мысленно украсил ее высокой прической с искусственными цветочками и жемчужными шпильками. Потом в мечтания плавно въехали лимузины: белый для нее с подружками и черный для жениха со товарищами; возник многоярусный свадебный торт, украшенный фигурками жениха и невеста; и, как апофеоз, зашуршал белоснежный песок Мальдивских островов – места свадебного путешествия.

Мальдивы Настя видела на картинках в интернете. Ряды домиков на сваях, соединенные деревянным настилом, у небольших, идиллического вида райских островков с пальмами и дивной фотогеничности пляжами. А в домиках еще и полы стеклянные, чтобы рыбок смотреть. Все это было чудесно. Дело стопорил лишь жених. Точнее, его отсутствие. Так, в мечтах о рыбках и жемчугах Настя и уснула.

***

Это была не девушка. Это была сказочная пэри. Она плыла по дороге, покачивая бедрами в цветастых шортах, затянутых на талии белым шнурком, растянутой домашней футболке и шлепая задниками резиновых тапочек. Её дивные локоны выбивались из высокой прически и ниспадали на шею. Гитарных изгибов фигура приковывала взгляд. Суренчик едва не закапал слюной на асфальт. Более красивой девушки он никогда не видел. Не обращая на него ни малейшего внимания пэри дошлепала до переполненных мусорных контейнеров и забросила туда черный, плотно завязанный пакет. При этом действе шортики так плотно облепили ее зад, что у Суренчика остановилось дыхание.

«Женюсь,» – сама собой возникла в голове дикая мысль. То, что мысль глупая, он прекрасно понимал. Жениться надо только на «своей» девушке – правильно воспитанной, послушной, той, что родители сосватают. Которая глаз лишний раз от пола не поднимет, рот не откроет и во всем будет стараться угодить. И само собой разумеется – невинной. И ничего страшного, что у правильных девушек иногда растут усы. Если девушка «не своя», то она – проститутка. Третьего не дано. «Не свои» – свободные, самостоятельные, гулящие. Они делают, что хотят, ходят, куда вздумается, не спрашивая разрешения и не отчитываясь, одеваются, точно шлюхи. Их совершенно невозможно контролировать, а мысль о послушании мужчине, мужу, как справедливо подозревал Сурен, вызывает у таких только истерический смех.

Пэри была чужой. Но неужели же нельзя хоть разок сделать исключение? Неужели, глядя на нее, родители не поймут? Уж отец то должен. А может и мать. Она так его любит, что даже неловко бывает от ее нежностей, хоть и высказанных наедине, в доме.

Суренчик очень охотно встречался с чужими девушками, предпочитая веселых и фигуристых, соглашающихся выпить и потусить. Они соглашались тем более охотно, когда дядя давал ему в свободный вечер свою машину. Сурен переехал в город два года назад к дяде под крыло учиться уму-разуму. И все это время был на подхвате, делая, что велят, в самом низу иерархической лестницы. Что поделать? Он был самым молодым, а авторитет старших непререкаем. Дядя устроил его в институт на заочный факультет. Платно, разумеется. Дядя отправил учиться на права. Уже по-настоящему, а не как в институт. Дядя учил вести дела, что куда важнее учебы. Но сильно гайки не закручивал, понимая, что такое молодость. Но женитьбу на «не своей» девушке он не поймет. Да и никто не поймет.

Почему он замыслил именно женитьбу, Сурен и сам объяснить не мог. Почему бы просто не пригласить её покататься, посидеть где-нибудь или съездить искупаться на речку как всех прочих? Впрочем, нужно было прекращать мечтать и что-то предпринять. Пэри, подтягивая спадающие тапочки, уже удалялась. Почти дойдя до подъезда, один шлепанец она все же потеряла, матюкнулась, подобрала босую ногу и запрыгала назад за беглецом.

В этот момент к ней и подкатил Сурен. Жаль, конечно, что он был без тачки. В дядиной тачке он производил на девушек большее впечатление. Сурен налетел на Настю так лихо, что она покачнулась, стоя на одной ноге, и едва не упала. Джигит подхватил ее под локоток, поддержал, пока она сунула ногу в шлепанец, но отпускать не торопился.