Амброзия

«А заведи, давай послушаем. Может оно уже само как-нибудь рассосалось,» – мужественно встретил неодобрительные взгляды Василий в ответ на свою реплику.

Владелец автомобиля, пожав плечами, послушно сел за руль и повернул ключ зажигания. Машина заурчала: мягко, ровно, точно ласковая кошка, и тронулась с места. Заинтересованная толпа сдвинулась и посеменила вслед за машиной. Проехав туда-обратно и напряженно вслушиваясь в звук работы автомобиля, владелец открыл дверцу и потрясенно заявил: «Не стучит.»

«О!» – обрадовался Василий. – «Я ж говорил! Ты, Петрович уже все починил и сам не заметил как.» Зрители одобрительно загудели. Петрович ошеломленно крутил в руках ключ зажигания. Дураком он не был. Но ведь и правда больше не стучало.

***

Пробуждение следующим утром было на редкость приятным. Первым, что увидел Василий, была 3-х литровая банка с рассолом и кружка, стоящие на табуретке около постели. Во рту было сухо, как в Сахаре. Недолго думая, он спустил ноги на пол и прильнул губами к банке (начисто проигнорировав наличие кружки). Вылакав почти половину и удовлетворенно крякнув, Васька призадумался. Рассолом поделилась, разумеется, Людка. С чего бы такая щедрость?

Помимо рассола были и другие подарки. Так, в кресле аккуратной стопкой была сложена явно выстиранная одежда. Под ложечкой неприятно засосало. Бывшая жена была сурова и авансов просто так не раздавала. Даже через закрытую дверь было слышно, как она грохочет кастрюлями на кухне. Мышкой прошмыгнув в туалет, Василий явился на кухню.

«Жрать хочешь, ханурик?» – ласково поздоровалась Людмила и, не слушая возражений, велела. – «Садись, налью.»

Борщ исходил чесночным духом на плите. Васька сглотнул слюну. А Люся уже щедро налила борща в эмалированную миску, отрезала толстый ломоть «Бородинского» и достала сметану из холодильника. Давно отвыкший от подобной обходительности Васька чувствовал себя мышью на пороге мышеловки. С одной стороны, хочется. Кусок сыра, т. е. женин борщ дразнил все органы чувств до одурения. С другой, непонятно, чем эта замануха обернется. Понадеявшись, как обычно, на авось, он шустро заработал ложкой. Людмила Марковна снисходительно смотрела на бывшего мужа свысока.

Как человек с 25-ти летним стажем семейной жизни и бывалый стратег семейных ссор она точно знала, что хорошо прирученный и приученный к семейной жизни мужик послушно ест из рук и стремится попасть в привычную обстановку домашних котлет и утренних склок.

Василий же, насытившись, лихорадочно пытался сообразить, с чего бы это случился такой аттракцион невиданной щедрости со стороны бывшей супруги. За последние дни он не сделал ровно ничего, за что Люся могла бы отблагодарить его тарелкой огнедышащего борща и стопкой постиранной одежды.

«Ну и где же ты на нее денег взял, проходимец?» – бывшая супруга явно пребывала в хорошем настроении.

«Каких денег?» – непритворно удивился Василий.

«Дураком не прикидывайся,» – ласково велела Людмила. – «Кредит ты взять не мог, взаймы тебе ни одна собака не даст. Спер что-ли? Или кинул кого? Если бандюков каких, то я тебя сама придушу.»

Ласковый тон Василия не обманывал. Придушит, и глазом не моргнет. Он по-прежнему не понимал, о чем речь.

«Почему сразу спер?» – оскорбился он. – «Может, заработал?»

«Ой, да не смеши меня. Тебе на нее полгода работать, если при этом не пить и не жрать.»

Василий совсем запутался, и чтобы не ляпнуть лишнего, прикусил язык.

«Ладно,» – после непродолжительного молчания зловеще молвила супруга и погрозила ему пухлым пальцем. – «Но учти, если что, то я не при делах. И машинку назад не отдам. Крутись сам, как хочешь.»

Поднявшись, Людмила Марковна удалилась из кухни с грацией маневрового тепловоза, бросив на прощание: «Помой тарелку.» Через полчаса Люся, нарисовав лицо, ушла на работу. Василий, погромыхивая непереводящейся в кармане мелочью, тоже вышел из дома. К хорошему быстро привыкаешь. Однако серьезно поправить его материальное положение волшебный карман не мог. Следовало решить проблему глобально – найти работу.

С начала лета Василий подвизался на рынке. Тут разгрузить, там погрузить, здесь поднести. Заработки были непостоянны и тут же уходили на сиюминутные нужды.

Рынок, словно отдельное государство в государстве, жил своей жизнью и был подобен бурлящему котлу, особенно по выходным. Хамоватые торговки отпугивали потенциальных покупателей автоматной очередью вопросов: «Что ищете? У нас все есть. А размер какой? На Вас есть чудные тунички. Мерить будем?» Клиенты пугались напора и разбегались, точно боязливая стайка рыбешек, мигрируя во вьетнамские ряды к юрким, маленьким, услужливым продавцам. Народ клубился у входа, где бабульки бойко распродавали привезенные с дач ягоды и огурцы, и обходил стороной сияющие белизной, но отчего-то все равно пованивающие тухлятиной прилавки с мясом. Василий чувствовал себя здесь, как рыба в воде.

«Здравствуйте девоньки!» – дурашливо поприветствовал он хмурых с утра теток – продавщиц во фруктово-овощном ряду.