Амброзия

«Привет, девчонки!» – проорал он во все горло, пытаясь перекричать музыку и подсаживаясь к занятому столику, на котором одиноко грустила пустая бутылка шампанского. Три угрюмо-независимого вида, слегка пожилые девицы поначалу взглянули на него с неприязнью. Потом посмотрели на бутылку, переглянулись: «Привет, коли не шутишь.»

Девчонкам было грустно. А тут появились сразу два повода для веселья: бутылка виски и какой-никакой мужичок. Рассудили они верно. Новый знакомый развил бурную деятельность. Тормознув за длинный фартук официанта, он потребовал стаканы и лед. Потом сам наполнил их на два пальца как полагается и чокнулся с барышнями за знакомство. Через четверть часа поддатые девицы вовсю хихикали. Надя, Таня и Наташа оказались вполне милыми и компанейскими. А без бутылки разве ж можно было это разглядеть? Показную суровость они напускали на себя от безысходности. Если мужика нет и не предвидится, то приходится делать вид, что он и не нужен. Барышни оказались не тюнингованные, без надувных сисек, губ и задниц, а потому товарного вида не имели, хотя и очень старались. Но одно они знали точно. Если вокруг них будет кружиться хоть один мужичок, то и другие скоро неминуемо слетятся. Мужчины – они ведь как мухи. Где жужжит один, туда собираются и другие, заинтересовавшись.

Не прошло и часа, как гулянка была в самом разгаре. Стол был ощетинился бутылками, взрывы хохота заглушали дребезжание музыки. Компания пополнилась тремя парнями с толстыми шеями в непритязательно вида спортивных костюмах с оттопыривающимися карманами. Ванек, Санек и Суренчик уже по-хозяйски облапали девиц за ляжки к обоюдному удовольствию. Девчонки плавились и растекались, точно подтаявшие шоколадки. Василий чувствовал себя благодетелем. Считай, пристроил неликвид.

Культурная программа утомила Василия настолько, что домой он добрался на бровях и немедленно завалился спать.

***

Следующим утром на рынок он не пошел. Похороны – дело святое. Ради такого случая Василий выудил из кучи постиранных бывшей супругой вещей чистые джинсы и рубашку.

Севину тещу Алевтину Ивановну, взиравшую на мужиков с неизменно неодобрительным прищуром, он знал хорошо. Иначе как балаболом она его никогда не называла и полагала, что он оказывает дурное влияние на ее слабовольного зятя, будто они были школярами. Ей было простительно. Проработав всю жизнь учителем в школе, Алевтина Ивановна мыслила привычными категориями.

Василий успел вовремя. Покойницу как раз собирались выносить. Перед подъездом нетерпеливо попыхивал автобус ритуальной службы, торопясь отвезти покойную в последний путь. Соседи и прочие любопытствующие с четными числом гвоздичек в руках уже кучковались, негромко переговариваясь, во дворе, перемывая косточки не только почившей, но и ее чадам и домочадцам.

Смерть – она ведь всегда интересна. Что, как, почему, да отчего? Какая жалость, такой молодой или надо же сколько протянул. И всегда смерть оставляет послевкусие злорадства и облегчения: слава Богу, что не я. Я то еще о-го-го! Поживу еще, покопчу небо.

Всеволод дымил на лестничной площадке этажом выше своей квартиры, впуская в раскрытую форточку вездесущих мух и стряхивая пепел зажатой меж пальцев сигареты в приспособленную для этого консервную банку. Суета и беготня последних двух суток, неизбежная при организации похорон и поминок прежде не оставляли времени на размышления, а вот сегодня навалилось. Отчего то на душе у Севы скребли кошки. Так часто случается, чувствуя себя погано, человек не сразу понимает отчего. И только остановившись, и перебрав мысленно события последних дней, понимает – скверно ему от того, например, что завтра предстоит поход в школу на родительское собрание, на которое только вход бесплатный. А вот выход … . Школьные нужды всегда столь разнообразны, сколь и неотложны. Прощай мечта о новых удочках!

Всеволод тоже осторожненько попытался покопаться в душе и с удивлением обнаружил, что едва ли не винит себя в смерти тещи. И с какой же это стати, спрашивается? Пьяный разговор в парке не шел из головы.

«Слушай, Куприянов,» – наконец не выдержал он. – «Помнишь треп в тот день, ну когда она померла?»

«Ну.»

«Мы как раз об этом говорили, а она … того,» – излагать мысли связно Сева был не мастак, но собеседник суть уловил интуитивно, как собака улавливает настроение хозяина.

«Так то просто треп. Мало ли чего мы болтали. Мишаня вон о машине мечтал …» – Василий внезапно запнулся. Собеседники переглянулись.

«Он какую хотел? Инфинити что-ли?» – деловито осведомился он после оглушительного молчания.

«Или Мазду,» – почему-то шепотом добавил Сева.

«Ты к чему это ведешь, конопатый? Хочешь сказать, чего захотел, то и получилось? Это ж бред собачий.»

Теперь то, после этого здравого замечания, Всеволод тоже думал, что это бред, но как то неуверенно. Василий, между тем, продолжал разглагольствовать: «Думаешь, если скажешь: хочу, чтобы Алевтина Ивановна была жива, она и встанет?»

«Нет, конечно. Что ты?»

«Ну то-то. Сказочник блин.»