Амброзия

Богомол бросился на Торина. Он взмахнул мечом, отсекая твари одну из лап, и раздался пронзительный визг. При мысли, что его услышат солдаты, меня охватил страх.

Торин снова замахнулся, и насекомое метнулось прочь с быстротой молнии. Мое сердце пропустило удар. Богомол мог легко проткнуть насквозь своей оставшейся лапой тело Торина.

Мой разум начал затуманиваться, наполненный лишь шумом океана и тихим, музыкальным гулом близлежащего леса. Обдуваемая ветром, я обежала богомола и встала между ним и Торином.

– Ава! – крикнул он, но я проигнорировала его.

Мои инстинкты подсказали мне единственую идею: я буду оберегать Торина, а лес мне поможет.

Я посмотрела на богомола, и в моем сознании расцвели образы земли, оживающей, подчиняющейся моей воле. О длинных береговых травах, поднимающихся, чтобы утянуть богомола в море…

Я испустила рев, яростный крик из глубины души. Его подхватил ветер и понес над бурлящими волнами. С ветвей деревьев сорвались красные листья и закружились на ветру, хлестали насекомое.

Богомол все пятился и пятился назад, пока не свалился с обрыва.

11. Ава

Я стояла и смотрела ему вслед со скалистого утеса. Меня трясло. Сквозь шум волн эхом раздался громкий треск. Богомол разбился о камни.

Торин пристально смотрел на меня, нахмурив брови.

– Это было… любопытно. Ты криком отогнала его к обрыву?

Мое тело было буквально наэлектризовано, но это всего лишь из-за страха, будоражащего нервы, верно? Я не знала, то ли я призвала магию, то ли ветер сам сбросил монстра со скалы.

У меня перехватило дыхание, к горлу подступила тошнота.

– Дом пустой?

Он кивнул.

Боевая ярость начала покидать тело, но ноги все еще дрожали.

– Хорошо.

– Я собираюсь приготовить нам что-нибудь поесть, – сказал Торин, – а тебе горячую ванну.

У меня сдавило горло. Когда он только прорубил стену моей темницы, я подумала, что он похож на бога. Сейчас он был ничуть не менее красив, но мой взгляд опустился на его покрытые синяками руки и окровавленные ноги. Оттенки красного и пурпурного резко выделялись на фоне его кожи.

Я резко вдохнула.

– У тебя кровь на ногах. Мы можем сделать бинты из моего платья.

– Мы оба в неважном состоянии, не находишь? Но это и есть самое прекрасное в теле фейри. Оно исцеляется.

Он отвернулся и, проведя ладонью по своим волосам, направился в дом.

Я выгнула бровь. Хороший король опекал и защищал свой народ, и у меня начинало складываться впечатление, что Торину было необходимо чувствовать себя защитником больше, чем заботиться о своем изувеченном теле. У меня складывалось отчетливое ощущение, что если бы он ни за кем не присматривал, то чувствовал бы себя ужасно. Мне стоит осторожнее подбирать слова.

– Торин? – окликнула я его.

Когда он снова повернулся и посмотрел на меня, я спрятала руки за спину.

– Моргант вылечил мое плечо, но я до сих пор чувствую какой-то дискомфорт. Ты случайно не видел в доме что-нибудь вроде антисептика или лечебной мази?

Он обернулся на пороге и приподнял брови.

– Всего лишь дискомфорт?

– Совсем чуть-чуть. Но не мешало бы продезинфицировать, чтобы не стало хуже.

– Я ничего внутри не видел. – Он указал на усики с пурпурными ягодами, вившиеся над могилами. – Но листья Вечернего плюща практически волшебные. Он в Фейриленде тоже растет. Если соберешь его листья, я могу выдавить из них антисептическое масло, которое сотворит чудо с твоим плечом.

Я слегка улыбнулась ему.

– Спасибо.

У могилы я нарвала полную пригоршню блестящих темно-синих листьев. Когда я вошла внутрь, Торин уже стоял на коленях перед огромным каменным очагом, возясь с металлической зажигалкой. Вспыхнули искры, и я мельком увидела висевший в камине котел, по форме напоминающий большой чайник с ручкой и носиком. Рядом с ним стояло большое ведро. Примерно в пяти футах от очага стояла огромная медная ванна. Странный выбор места для нее, но я предположила, что без водопровода тут было проще наполнить ее горячей водой.

Я бросила листья на кухонный стол и оглядела полутемный интерьер. Если не считать проникавших сквозь окна лучей лунного света и тусклого отблеска маленьких язычков пламени, здесь было не так уж много света. Я вдохнула аромат сушеных трав. Через несколько мгновений глаза привыкли к полумраку, и я смогла немного сориентироваться.

Пока я осматривала помещение, под ногами поскрипывали половицы. Две тяжелые резные деревянные двери вели в другие комнаты. Одна из них представляла собой ванную комнату, где кроме каменного унитаза почти ничего не было. Другая оказалась спальней с узкой кроватью под балдахином. На белых стенах перекрещивались темные деревянные балки, а на сводчатых окнах висели белые занавески.

Когда я вернулась на кухню, Торин успел развести огонь в очаге. Огонь окутал его золотом, и свет задрожал над гигантской медной ванной. Я вытащила свечу из одного из настенных канделябров и наклонилась над очагом, чтобы зажечь ее. Своей оплывающей свечой я зажгла свечи в других подсвечниках, и вскоре по маленькой комнате заплясали желтые отблески.