Амелия

– А религия, выходит, должна быть отставлена за ненадобностью? – воскликнул доктор.

– Если я должен высказать свое собственное мнение, сударь, – ответил вельможа, – то вы знаете, что мой ответ будет отрицательным. Но ведь вам слишком известны дела мирские, и мне не надобно объяснять вам, что поведение политиков основывается отнюдь не на принципах религии.

– Весьма об этом сожалею, – заявил доктор, – но в таком случае я буду увещевать их во имя чести и порядочности; вот язык, на понимание которого они, я надеюсь, по крайней мере притязают. Так вот, отказать человеку в должности, которую он заслуживает, и отдать ее другому, который ее не заслуживает, это очевидная несправедливость и, следовательно, такой поступок несовместим ни с честью, ни с порядочностью. Однако это не только несправедливый поступок по отношению к данному человеку, но и по отношению к обществу, для блага которого, в первую очередь, и учреждаются все общественные должности, или обязаны учреждаться. Так вот, это благо никогда не может быть достигнуто вполне, иначе как при условии использования каждого соответственно его способностям. До тех пор, пока истинные заслуги остаются в небрежении в угоду чьим-либо пристрастиям или прихотям и людей назначают на должности, не обращая ни малейшего внимания на их способности и бескорыстие, положение дел в таком государстве всегда будет плачевным. Таким было, по свидетельству Ливия, положение в Капуе[352] незадолго до ее окончательной гибели, и последствия этого вам, милорд, прекрасно известны. Однако, такого рода несправедливость влечет за собой, милорд, еще одно бедствие, заключающееся в том, что она явно приводит к разрушению добродетели и одаренности народа, ибо лишает людей поддержки и поощрения, которые призваны содействовать духу соревнования и вызывать в людях стремление добиваться превосходства в каком-нибудь искусстве, науке или ремесле. Данное обстоятельство более других внушает к такой стране презрение ее соседей, ибо какое мнение может составиться в других государствах о ее правителях и будет ли внушать страх ее войско? И именно благодаря тому, что Оливер Кромвель[353] избегал этой ошибочной практики, репутация Англии достигла при нем высоты, какой она никогда еще не достигала. Я прибавлю еще только один довод, который основывается на самом узком и эгоистическом политическом соображении: подобная практика неизбежно порождает внутри страны всеобщее недовольство и ропот, поскольку люди способны терпеть предпочтение себе других лишь в том единственном случае, – когда признают соперников достойными награды. Вспомним слова одного из величайших людей, каких когда-либо рождала наша страна:[354]

Успех, добытый недостойным возвышения,
Внушает тысяче достойных отвращение.

С какой ревнивой враждебностью должна любая нация взирать на то, как ее принуждают оказывать поддержку шайке людей, которая, как все прекрасно понимают, неспособна служить интересам государства и причиняет своей стране двойное зло: бездарности занимают должности, к которым непригодны, и заступают дорогу тем, кому они по плечу.

– Неужто вы в самом деле полагаете, – спросил вельможа, – что какой-нибудь министр мог бы удержаться у власти в этой стране, руководствуясь рекомендуемыми вами принципами? Вы полагаете, что ему удалось бы справиться с оппозицией, если бы он не угождал своим друзьям, назначая их на должности, зачастую вопреки своим желаниям и своему мнению?

– Да, я действительно так думаю, – подтвердил доктор. – Разумеется, если министр вознамерился на этой службе успешно осуществлять свой символ веры, «не делая всего того, что он должен делать, и делая все то, чего он не должен делать», такому министру, я признаю, действительно придется прибегать к подобным уловкам,[355] дабы расстроить замыслы оппозиции, как вам угодно было выразиться; но ведь у Шекспира где-то сказано:

Кто начал злом, тот и погрязнет в нем.[356]