Амелия. Сердце в изгнании

Молодая женщина подумала о том, что ее ребенок вырастет здесь, рядом с мужчиной, которого она любит и который станет его приемным отцом. Для Эмманюэля, как и для нее, будет родной Шаранта, этот прекрасный край, ставший для Амелии убежищем.

«Времена года будут сменять друг друга, и я научу своего сына любоваться виноградниками поместья, когда они, зеленые под ослепительным июньским солнцем, приобретают багрово-бронзовый оттенок, пылая в золотом свете нежных октябрьских лучей. Я расскажу ему о том, что зимой жизненные соки дремлют в узловатых корнях, с тем чтобы весной распустилось как можно больше пушистых почек. И что виноград следует посыпать сахаром, тогда он становится сладким, словно поцелуй».

* * *

Когда Амелия рассказала Каролине де Латур о предстоящем ужине в охотничьем домике, пожилая дама была удивлена и даже скривилась, показывая свое недовольство.

– Уместно ли это, моя милая? – взволнованно спросила она. – Похоже, мой племянник потерял голову, как и вы… Боже мой, я проспала почти полдня! Что же случилось за это время?

– Ничего особенного, Нани. Ах да, родился жеребенок, девочка. Ее назвали Блондинкой, но могли бы дать и другую кличку – Нигилистка, что по значению близко к «революционерка». Дело в том, что грядут большие перемены.

– Это было бы странной кличкой для молодой кобылы! Если мне не изменяет память, у ее величества был жеребец, которого звали так же. Но о каких переменах вы говорите?

Пожилая дама пожала плечами. Она стала более раздражительной, часто бывала угрюмой. Развеселить ее могли лишь шутки и приветливость Эдмона. Амелия не удержалась и сообщила ей новость:

– Нани, мы с Эдмоном собираемся пожениться… Не в ближайшее время, конечно же. Возможно, в следующем году.

– Господи, разве это возможно? А я ведь столько молилась о том, чтобы это чудо произошло! Значит, вы его любите, мое дорогое дитя? Вы втайне любили его, потому что вы честная женщина, которая не может выйти замуж за мужчину, не испытывая к нему искренних чувств. Поцелуйте же меня, Амелия, моя драгоценная, милая Амелия! Теперь я счастлива и спокойна.

Стоящая в коридоре Жанна подслушала конец их разговора. Обрадованная, служанка поспешила сообщить эту новость остальной прислуге.

– Наконец-то хорошие вести! – со вздохом произнесла экономка. – Маркизу давно надо было решиться.

Укладывая Эмманюэля спать, Колетта прошептала ему на ухо:

– Засыпай скорее, ангелочек. Скоро у тебя будет папа…

* * *

Амелия была почти готова. Она выбрала платье, которое до этого момента не решалась надевать в Бельвю. Это было платье ее юности, сшитое из ткани медового цвета, с довольно глубоким декольте. Корсаж украшали расшитые крошечными жемчужинами позументы; он плотно облегал грудь, оголяя плечи.

«Я была так горда этим нарядом тогда, в день крестин маленькой эрцгерцогини Елизаветы. Узнает ли его Эдмон?»

Она застегнула на шее золотое колье и осторожно поправила шиньон – тяжелую копну волос, закрепленных позолоченными шпильками. Наконец, волнуясь не меньше, чем в день своего первого появления при императорском дворе, Амелия принялась изучать свое отражение в зеркале шкафа. Она была прекрасна, это любовь преобразила ее. Амелия почувствовала себя обновленной, освободившейся от груза прошлого.

Спустя несколько минут Амелия фон Файрлик направлялась к охотничьему домику, в сумерках ставшему голубоватым. Сама судьба ждала ее в конце обсаженной кустами аллеи.

Эдмон поджидал ее, стоя в проеме двери, в ореоле яркого пламени камина. На нем были белая рубашка с широким пластроном[21] и черные брюки. Его средней длины волосы, стянутые ленточкой на затылке, придавали его образу романтическую нотку.

Молодой женщине он показался невероятно соблазнительным. Она не могла не поддаться очарованию его волнующей мужественности.

Они долго смотрели друг на друга. Наконец Эдмон сделал шаг ей навстречу, восклицая:

– Как вы красивы, Амелия! Это какое-то волшебство: вы похожи на ту очаровательную австрийскую барышню, которую я увидел под сводами величественного венского собора пять лет назад. Ваши глаза так же радостно блестят, как и в тот день. А платье… такое чувство, будто платье то же…

– Так и есть, Эдмон.

Он взял ее руки и, покрывая их поцелуями, увлек любимую в дом.

– В этот вечер вы – моя королева. Господи! То же платье, и вы, наконец, рядом со мной, прекрасная Амелия. Со времени той поездки в Австрию мое сердце было ранено вами. Почему в тот день, находясь среди стольких прелестных созданий, я обратил внимание именно на вас? Я снова верю в судьбу! Это было так, словно мой взгляд притянул лучик света. Я не мог оторвать от вас глаз, невероятно изящной, с ликом Мадонны. Я был не в силах вас забыть… Это может показаться вам несущественным, но во Францию я вернулся, преисполненный сомнений и сожалений.