Амена (СИ)

« Я - Нитте, Правитель Мазарата, расторгаю наше соглашение и не признаю твоей власти! Моя дочь никогда не переступит врат Тарона и никогда не станет тебе женой. Крианцы свободолюбивый народ и мы не потерпим присутствия на нашей земле такого самозванца, как ты, младший сын Танафера!»

Фарон медленно отложил свиток, подошел к столу, на котором лежал меч, схватил его и приставил к шее сидящей подле номарки:

- Ты принесла мне дурные вести, грязная тварь!

- Господин, прошу, - Талья зарыдала, не зная, куда себя деть. – Я не виновата, вы же понимаете это, – она упала на колени и склонила перед ним голову.

Но он ничего не слышал, Фарон продолжал говорить:

- Это мы еще посмотрим, кто из нас самозванец! Я лично скормлю тебя тумо, проклятый Нитте, ты еще будешь просить меня о пощаде, – затем он отошел от несчастной и принялся ходить из угла в угол. – Амена все равно будет со мной, она в Мазарате, я это чувствую.

Спустя пару часов номар созвал Совет и объявил о начале войны, результатом которой станет покорение Мазарата, а крианцы познают его гнев. Советники боялись возразить, поскольку каждый высказавшийся против, мог немедленно лишиться головы, как это и произошло с Тафиром, а семья Главы Совета была казнена на рассвете.

 Войско в составе смешанных и чистокровных находилось в полевом лагере, разбитом на равнинах близ Тарона, тумо же ожидали в лесах и были готовы к тому, чтобы начать Большую охоту.

К утру следующего дня Фарон вышел на своем коне к  бесчисленной армии и произнес:

- Сегодня вы узрите мое Величие! Я поведу вас, как когда-то это делал могущественный Танафер, номары снова будут громом и молнией этих земель и Скайра содрогнется от нашей ярости!

Номары рычали и ревели, приветствуя нового Лидера, лишь смешанные стояли, молча, не желая войны, но идти против Фарона не решались, так как тумо было все равно, кого разорвать на кусочки.

- Первым к нашим ногам падет Мазарат! Я лично украшу свои покои головой Нитте, а крианцы поклонятся вам и будут кормить до скончания своих дней, будут отдавать вам своих дочерей для утех, и будут служить как ничтожные рабы. Вы заслужили этого спустя столько лет лишений и унижений со стороны Эфина! И если я поймаю брата, то одам вам на расправу! Пришло и наше время отомстить!

Армия ликовала в предвкушении крови и насилия, они готовы были на все, лишь бы начать убивать. К полудню огромное войско выступило в направлении Мазарата, за ними по пятам следовали оголодавшие тумо, жаждущие свежего мяса.

Мазарат тем временем также готовился к встрече с врагом, крианцы выстраивались в длинные шеренги и выходили в центр поля, расстелившееся в двадцати километрах от города. Часть женщин и дети остались внутри, спрятавшись в глубоких подвалах казарм, остальные вошли в ряды воинов и выступили с армией.

Эфин знал, что брат выпустит смешанных первыми, затем тумо и в последнюю очередь пойдут чистокровные, поэтому выставил вперед меченосцев, за ними лучников, которые выстроились и по правому, и по левому флангу, после чего снова меченосцев, но уже на лошадях. Он принял решение не брать Амену на бой, заставил остаться в городе. Нитте и Минекая должны были повести армию, а Эфин хотел незаметно добраться до брата и как можно скорее остановить его.

Сражение должно было произойти ранним утром, поэтому эту ночь воины провели под открытым небом в ожидании номаров. Эфин понимал, что без способностей Амены одержать победу практически невозможно, ведь как бы хорошо ни были подготовлены солдаты, номары могли раздавить крианцев одним лишь числом. Он сидел у огня, пытаясь хоть что-то придумать, но не мог, в это время к нему подошел Минекая и устроился рядом:

- Что не весел, номар? Неужели приближающиеся родственнички тебя не радуют?

- Мы не одолеем их, ты же понимаешь это? – Эфин смотрел на пламя и швырял в него камни.

- На все воля Скайры.

- Нет Минекая, чего бы ни желала Скайра, но их в разы больше. Без Амены мы не справимся.

- Тогда выведи ее на поле, – крианец слегка прищурился и посмотрел на него.

- Я не могу, она все время таится, не говорит, что с ней, однако я чувствую, что что-то не так. Она не может воевать.

- А ты не пытался выяснить причины ее секретов?

- Она молчит как рыба, лишь делает загадочные глаза и гордо удаляется прочь. Мне не дано понять эту женщину, – Эфин грустно усмехнулся.

- Просто ты не пытался, – Минекая глубоко вздохнул и улегся на траву.

После этого разговора Эфин встал и, оседлав коня, направился в Мазарат, чтобы увидеться с женой. Амена ждала его, сидя у заброшенного колодца, где они проводили много времени в последние дни. Номар прошел в сад, залитый лиловым светом, и присел на край колодца.

- Ты пришел?

- Да, и хочу поговорить.

- О чем же? – Амена сидела с закрытыми глазами и улыбалась.