AMERICAN’ец

…но автором прожекта всё же был Крузенштерн, которому государь поручил купить корабли для экспедиции, а после поставил командиром над моряками. Однако молодой император мало смыслил в морских науках и потому не тщился вникнуть в премудрости самого путешествия. Александра Павловича интересовали результаты политические и коммерческие — их он обсуждал не с флотским капитан-лейтенантом Крузенштерном, но с обер-прокурором Сената и видным коммерсантом Резановым.

На то и надеялся Николай Петрович: как говорила в детстве его нянька, ночная кукушка завсегда дневную перекукует! Вот и пел он государю при каждой встрече одну и ту же песню. Мол, корабли — кораблями, ими моряку и должно командовать. Но поход и посольство — дела государственные: для управления ими нужен человек солидный, в чинах. Опять же, суда находятся в ведении Американской Компании, коей государь состоит акционером, а Резанов, кроме того, ещё и создателем, и одним из руководителей.

— Поэтому, — рассуждал Николай Петрович, — господин Крузенштерн как служащий Компании…

Император изобразил удивление.

— Разве? С каких это пор? Сколько мне помнится, на службу в Компанию принят лишь капитан Лисянский. А капитан Крузенштерн отправляется в поход не как партикулярный служащий, но как на государственной службе состоящий чиновник, с моего высочайшего дозволения и для пользы всего отечества, а не только акционеров! Прошу вас отнюдь не забывать, что Крузенштерн — военный моряк. И суда наши совершат хотя и мирный поход, но под военным флагом.

Александру Павловичу шёл всего двадцать шестой год, и гладкое румяное лицо делало его по виду ещё моложе. Однако Резанову ли было не знать, насколько обманчива государева внешность!

Бабушка Александра Павловича, великая Екатерина, растила мальчика императором с младых ногтей, учила искусству политических интриг и давала всестороннее образование. Не в шутку поговаривали при дворе, что передаст она трон любимому внуку, минуя Павла — строптивого отца его. Однако Павлу Петровичу всё же довелось поцарствовать, пусть и недолго.

Павел продолжил школить сына-цесаревича. Двадцати лет от роду Александр стал военным губернатором столицы и председателем комиссии по поставкам продовольствия. Годом позже государь назначил Александра Павловича председателем военного парламента, а ещё через год — ввёл в Государственный Совет и Сенат. Так что молодой Александр и Резанова знал прекрасно — что по сенатским делам, что по Компании американской, — и на престол взошёл уже вполне опытным правителем.

— Ты, Николай Петрович, сейчас устаёшь очень, понимаю, — с заметной иронией сказал государь. — И суда принадлежат Компании, правда твоя. Но корабль Крузенштерна принят на казённый счёт: за него империя платит! Я плачу, не ты! Жалованье офицерам и всему экипажу двухгодичное — тоже из казны. Так что говори, да не заговаривайся.

Резанов поспешил принести извинения и уверить, что был неверно понят. А про себя подумал, что вправду стал сдавать. Но дальше-то ведь легче не будет. Предстоит Николаю Петровичу года три мотаться в чужих морях, в чужих краях. И никому не ведомо, что ждёт его…

…поэтому ехал сейчас Резанов не на службу, а к Нарышкину, к цыганам, хотя велик был соблазн — засесть в кабинете и учинить новую инспекцию всем бумагам касаемо похода. Прав государь: со службой этой иной раз уже ум за разум заходит. Отдыхать надо, не только работать. Душу надо отводить!

Глава IX

Некогда по левому берегу Невы селились новгородцы, и против Заячьего острова выросла деревня Первушино. Когда эти края завоевали шведы — деревню сменила мыза шведского майора Конау. Новый хозяин был не чужд прекрасного, имел достаток и осесть желал надолго. На мызе он выстроил себе уютный дом в стиле голландского барокко и разбил декоративный сад.

Московский царь Пётр Алексеевич отбил у шведов невские земли и на Заячьем острове велел возводить Петропавловскую крепость, а мызу на другом берегу реки выкупил у майора и сделал своею летней резиденцией.

Новое жилище Петра скоро прозвали царёвым огородом. Сад продолжали облагораживать и устроили в нём фонтаны, питавшиеся от соседней речки: за это её стали называть Фонтанкой. Майорский дом перестроили в скромный, но удобный летний дворец для царя Петра. Сад стал тоже именоваться Летним — и постепенно превратился в одно из любимых мест для прогулок столичной публики.

За сто лет, пролетевших с той поры, вслед за крепостью на Неве появился город — и стал столицей, Россия сделалась империей, Летний сад отгородили от невской набережной кованой решёткой редкой красоты, а вдоль строгих аллей расставили итальянские скульптуры. Жаль только, этому великолепию изрядно доставалось от частых наводнений, и ещё при Екатерине петровские фонтаны были смыты окончательно…

…зато в саду теперь играли оркестранты, услаждая слух фланирующих горожан и аккомпанируя танцам. Князь Львов норовил подвести Толстого поближе к танцорам — благо, лето ещё не пришло, и столичные красотки только собирались разъехаться на пригородные дачи. Граф отказался, угрюмо буркнув: