AMERICAN’ец

— Вот поэтому моё место — там, а не здесь! — заявил он. — Сергей Лаврентьевич, воля ваша, но не могу я сидеть в Петербурге, когда настоящая жизнь — за десять тысяч вёрст отсюда!

— Вёрст, может, и поболе, смотря как считать, — рассудительно заметил князь. — Однако первое дело для русского офицера, господин гвардии поручик, это не в драку лезть, а соблюдать воинскую дисциплину. Родину защищать надобно не там, где хочется, а там, куда служба поставила.

Львов поглядел на поникшего молодца, сжалился и добавил:

— Что же до страсти твоей к Америке, туда скоро отправляется морская экспедиция. Ты о прожекте кругосветного похода капитан-лейтенанта Крузенштерна не слыхал?.. Этот Крузенштерн докладывать будет в заседании Морского комитета. Что, Фёдор Иванович, не желаешь ли послушать?

Ответ был известен князю заранее.

Глава X

Среди табора в свете множества факелов плескалось волнами пёстрое море расписных платков и складчатых юбок. Каблучки сыпали дробью по доскам настила, нарочно устроенного у края парка для раздольного цыганского танца. В бешеном ритме заходились гитары и бубны.

Нарышкин остался в доме, и Резанов — единственный зритель этого буйства красок и музыки — возлежал на груде подушек, утопая в коврах и кутая ноги в медвежий полог. Жалеть о поездке в табор не приходилось: игнаты и хариты сумели прогнать хандру дорогого гостя. Своё дело сделала добрая рюмка водки, поднесённая Николаю Петровичу тотчас по приезде, и ещё несколько выпитых за обедом. На сердце полегчало, а по телу разлилась томная нега.

Цыганки змеиными движениями рук плели воздушные узоры, ворожили и манили броситься в жаркие объятия. Но не их ждал Резанов, не о них теперь грезил.

В жизни у Николая Петровича важнейшие повороты связаны были с женщинами. Коротать бы ему незавидный век обедневшего дворянина на постылой службе в полку, но внимание стареющей императрицы к шестнадцатилетнему красавчику вмиг сделало ему карьеру. Тогдашние фавориты почли за благо отдалить его от Екатерины, однако и место в отдалении нашлось стоящее, и таланты Резанова пригодились.

Николай Петрович достойно зарекомендовал себя в канцелярии графа Чернышова, откуда переведён был начальствовать канцелярией к Гавриле Романовичу Державину. Он снова оказался при дворе — и снова Екатерина, не растерявшая женского пыла даже под конец жизни, возжелала обратить на Резанова свою благосклонность. Тут уже последний фаворит её, Платон Зубов, поспешил убрать конкурента куда подальше.

С тяжёлым сердцем покинул Николай Петрович столицу и отправился с инспекцией в Иркутск — проверять дела купца Григория Шелихова, носившего прозвище Колумб Росский. Великий был человек, открывал поселения в Русской Америке, пушной промысел вёл по всему тихоокеанскому побережью и в том желал быть монополистом. За движением его прирастающих капиталов из Петербурга с интересом посматривали давно.

Богатствами Григорий Иванович владел несметными, но из всех самым драгоценным была его дочка Анечка. На неё-то и обратил внимание столичный чиновник Резанов, совсем заскучавший вдали от Петербурга. Юная Анечка в светского красавца влюбилась без памяти, хвостиком за ним ходила и млела, а он своими манерами щегольскими и речами изысканными знай масла в огонь подливал. Наивной купеческой дочке тогда всего пятнадцать исполнилось, а ему-то уже стукнуло тридцать…

Шелихов было сперва осерчал. Оно и понятно: Анечка — девчонка совсем, вот и кинулась на блестящее, словно ворона. Только вскоре деловые резоны Колумба Росского взяли верх. Григорий Иванович рассудил здраво: другого такого случая ни Анечке, ни ему самому больше не выпадет. Семейной-то коммерции от Резанова одна прямая польза. Николай Петрович приехал в Иркутск от графа Зубова — это, считай, самой государыни посланник!

Тут случился у Шелихова с Резановым большой серьёзный разговор, а когда ещё и Зубов поддержал своего инспектора — дело разрешилось ко всеобщему удовольствию. В январе девяносто пятого года сыграли свадьбу. Гулял весь Иркутск, и пол-Сибири соглашалось, что другой такой красивой пары не сыскать. Анечка в подвенечном платье была диво как хороша. Светилась вся и на суженого наглядеться не могла. Николай же Петрович с Григорием Ивановичем тоже радости не скрывали.

Теперь Шелихов покоен был за дело своё, которое столичный зять инспектирует. Об эдаком компаньоне только мечтать можно! И муж для Анечки любимой сыскался на зависть: она из купеческого сословия в родовое дворянство перешла. Стало быть, детки её — внуки шелиховские — уже не купчатами, а дворянами будут, с привилегиями потомственными, всё честь по чести.

С прибытком оказался и Резанов. Вот уж точно — никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь! Ехал он в Иркутск долго и неохотно; ехал хоть и важным чиновником, да всё одно на жалованье скудном. А здесь случилась ему и юная хорошенькая жена, которая души в нём не чает, и доля компаньонская в коммерции многомиллионной аж на двух континентах…