AMERICAN’ец

Во время доклада заметно было, что Крузенштерну много привычнее грохотать каблуками по доскам палубы, чем по вощёному паркету. Он ступал лишь на шаг-другой из стороны в сторону и почти не глядя тыкал указкой размером с хороший бильярдный кий то в карты, то в таблицы у себя за спиной.

— Судите сами, господа, — говорил он, — мне вы можете не доверять, но цифры и факты не лгут. Положим, вы намерены торговать мехами в Петербурге. В Русской Америке их можно купить за бесценок, а здесь продать во сто крат дороже. Рублёвый товар уйдёт за сотню — очень выгодное предприятие! Вы пережидаете весеннюю распутицу и отправляетесь в путь. Каждые сто вёрст придётся менять лошадей — и хорошо, если на станции вам скоро дадут подмену. Едете полвесны и всё лето. Месяц до Волги, два месяца до Урала. Перевалите через Уральские горы и ещё через месяц будете на Оби…

Указка скользила по голубым жилам великих рек на карте.

— Осенью форсируете Енисей, — говорил Крузенштерн, — а если повезёт, окажетесь в Иркутске ещё до первого снега. Однако там всё равно придётся ждать настоящих сибирских морозов, чтобы замёрзло русло реки Лены. Ведь дорог в тех краях нет, и единственный путь до Якутска — по льду. В январе вы окажетесь в Якутске, но дальше — тайга, по которой зимой не проехать из-за снега, а весной из-за половодья и распутицы. Надо снова ждать лета. В начале июня вы нанимаете оленьи упряжки, которые к августу доставят вас в Охотск. То есть вы ещё не добрались до Америки, но уже провели в пути года полтора.

Гул в аудитории усилился. Далеко не все слушатели задумывались о том, насколько велика Россия, как долог и многотруден путь через всю страну. Теперь они вполголоса переговаривались, обсуждая слова Крузенштерна, который продолжал уже громче:

— Перед вами — Охотское море. Город Охотск ничего не имеет, кроме леса. Канаты, якоря, паруса и все прочие материалы, потребные для построения и оснастки судов, привозят из Якутска, а туда — из Иркутска, с Урала и чуть ли не из Петербурга. Тамошние корабли скорее напоминают большие лодки и называются — шитики, оттого что построены без железа и сшиты ремнями. Притом стоят они невероятно дорого: по двадцать, а то и по тридцать тысяч рублей…

— Сколько?! — недоверчиво спросили из зала, и капитан-лейтенант чётко повторил:

— Тридцать тысяч. Сверх того, обычно они не имеют ни хороших компасов, ни карт, ни навигационных книг, и мореплавание на сих бедных шитиках весьма опасно. А вам надобно до сентября пересечь Охотское море, оказаться в Камчатке и перезимовать, чтобы следующим летом через Берингово море попасть, наконец, в Русскую Америку. Но даже если вы там удачно закупите пушнину — впереди тот же путь, только в обратном направлении и уже с грузом. Боже сохрани вас от болезней, дикарей и прочих напастей! При хорошем стечении обстоятельств вы снова окажетесь в Петербурге лет через пять, а проданный мех позволит покрыть расходы на предприятие с небольшим и неочевидным прибытком.

— Стало быть, вы берётесь утверждать, что морской путь быстрее и дешевле? — спросил Крузенштерна непомерно толстый статский из первого ряда и, насколько мог, повертел головой, приглашая окружающих к одобрению. — Экий вздор! Обойти на корабле кругом света — проще, чем проехать Россию с обозом на восток и обратно?!

По залу пронёсся нестройный смешок.

— Быть того не может, — поддержал толстяка сосед, тоже весьма корпулентного сложения. — Верно говорил государь Павел Петрович, сие чушь бессмысленная и пустые бредни.

— Сухопутные крысы, — презрительно процедил сквозь зубы Фёдор Иванович, адресуясь к Львову. — Много они понимают! Хотя такие жирные туши в самом деле лучше посуху возить, а не морем. Поди, никакой шитик их не выдержит. Верно, Сергей Лаврентьевич?

Князь хотя и посмотрел в ответ с укоризной, однако вполне разделял мнение своего молодого спутника.

— Когда земли у России больше, чем у кого другого, на что сдались нам дальние моря? — горячился в задних рядах лысый человечек в тёмно-синем мундире учёного ведомства.

— Я полагаю, господину капитан-лейтенанту надобно поучиться считать, — язвительно молвил пожилой обладатель дребезжащего голоса и мундира екатерининского образца, сидевший неподалёку от Львова с Толстым. — Кругосветный морской путь никак не может быть короче, ибо составит не меньше пятидесяти тысяч вёрст, а от Петербурга на восток до Америки и обратно будет разве что тысяч тридцать!

Крузенштерн дожидался, пока шум стихнет.