Америка, Австралия и Океания

Помощником творца, который, подобно Прометею, принимает на себя заботу о человеческом роде, бывает то само солнце, то сын или внук месяца. Близнецы Иоскега и Тавискара, «светлый» и «темный», бабкой которых была луна и мать которых умерла, дав им жизнь, вступили между собою в единоборство, причем оружием одного из них были рога оленя, а другого — шиповник. Второй из них был тяжело ранен и, спасаясь бегством, ронял при каждом шаге струю крови, которая превращалась в кремни. А победитель вернулся к своей бабке, которая стала с тех пор темным злым божеством и построила себе хижину на восходе солнца, на краю моря. Он сделался со временем отцом людей и в особенности гуронов. Он сделал пустую землю пригодной для обитания, умертвив исполинскую лягушку, которая проглатывала всю воду. Он вывел воду на землю, создал дичь и полевые плоды и дал людям огонь. Поэтому Иоскеге приносились жертвы, и часто он просто назывался солнцем.

Принесение огня, по-видимому, олицетворялось более на западе и северо-западе, чем на востоке и юге, где солнце стояло на первом плане. Сперва род пауков соткал веревку, чтобы добежать до луны, но там он был задержан и должен был уступить первенство роду змей, который по этой веревке взобрался на луну и достал оттуда горящую головню. В качестве Прометея у шастиков признавался волк, добывший блестящий кремень на востоке, а мендосины держались безличного воззрения, будто бог послал огонь в виде молнии в дерево, откуда его можно вызвать посредством трения. Нам напоминает легенду о Мауи адский бог чилотов, добывающий огонь трением и окруженный целым штатом «хунчесов», которые не только прыгают сами на одной ноге, но и выламывают ноги красивым мальчикам, которых поймают.

Функции Прометея скрываются и в некоторых чертах сказаний о любимых героях, очевидно занимающих переходное положение между небом и землей. Менабушо, герой алгонкинов, окрашивает голову дятла в красный цвет из признательности за то, что эта птица посоветовала ему направить стрелу в шейный позвонок неуязвимого начальника Жемчужное Перо. Менабушо, с одной стороны, индеец, как и все другие, испытывает то нужду, то изобилие, имеет друзей и врагов, женится, охотится, ловит рыбу, а с другой стороны, он может оборачиваться в любое животное и владеть могучими волшебными средствами, с помощью которых ему удалось очистить землю от великанов и змей. Но когда алгонкин в светлые дни индейского лета говорит, что Менабушо закурил опять свою трубку, то этим он обнаруживает его космический характер. Действительно, Менабушо выступает в качестве внука луны и сына западного ветра. Сумерки — его мать, умирающая вскоре после его рождения. Сам герой — утро, и его борьба с отцом есть часто прославлявшаяся битва между днем и ночью.

Вечный огонь до прибытия европейцев поддерживался у многих племен Америки в честь солнца. В Виргинии в нем жгли табак для услаждения духов. Табак и в других местах заменял благовонные курения. Суньисы и в настоящее время не съедят ничего, не бросив кусочка в огонь с просьбою съесть эту жертву. Угасание огня было дурным предзнаменованием. Угасший огонь можно было разжечь только огнем из другого храма. Его поддерживали обычно в хижине, заключавшей в себе кости умерших вождей. Особые стражи должны были питать его. Даже и там, где его не поддерживали постоянно, жертва в виде огня была наиболее употребительной. У многих племен на празднике первых плодов огонь везде гасили и зажигали новый посредством трения. У суньисов это делалось на каждом празднестве.

Помимо неизбежного искажения при устном предании свобода творчества нигде не проявляется так слабо и основных идей нигде не придерживаются так строго, как в истории творения. Сравнивая космогонии с более глубокой исторической точки зрения, мы видим в них мировой миф, наполненный духом всего человечества. Нет ни одной черты полинезийской мифологии, которая не проявлялась бы в Америке, и изменения, замечаемые здесь, сравнительно незначительны.

Прежде всего, положение высшего божества определяется его творческой деятельностью. Часто мы замечаем видимость монотеизма и там, где утрачено уже всякое воспоминание о высшем духе. Но это творческое божество нередко настолько приобретает человеческий характер, что оно сливается с родоначальником народа, который предполагает, что земля создана именно для него и поэтому в творце видит первого человека своего племени. Первый пимас был создан из нерва, который бог-творец выдернул из своей шеи.