Америка. Чудеса здоровой пищи

Мероприятие прошло безупречно. Я сделала доклад, который от меня ожидали, упорно стараясь не думать о птицах. Раздача автографов читателям затянулась за полночь, но все же на следующий день я вскочила ни свет ни заря и стала нервно мерить шагами наш номер в отеле. Затем, не выдержав, я разбудила Стивена и заявила, что надо пораньше вернуться на ферму.

Обратный путь казался бесконечным. Я отгоняла от себя страшное видение: мрачная, совершенно упавшая духом индюшка, восседающая на горе мертвых яиц. И когда Стивен предложил по пути заехать в город утрясти там кое-какие дела, я в панике рявкнула:

— Нет! — Затем спохватилась, взяла себя в руки и попросила: — Милый, пожалуйста, давай поедем прямо на ферму!

Едва оказавшись дома, я выскочила из автомобиля и понеслась прямиком в птичник. Как только я вошла внутрь, мне показалось, что я слышу новый звук — писк. Вероятно, воробьи, они всегда ошиваются возле амбара в поисках просыпанного зерна. «Не стоит обнадеживать себя, дабы не было разочарований», — мысленно твердила я себе, а потом повторила это предупреждение вслух, потому что Лили бежала вслед за мной. Я открыла дверь в индюшатник, и мы проскользнули внутрь, медленно приблизились к углу с гнездом, привыкая к полумраку. Мамаша номер Один все еще сидела на своем гнезде. Но у нее был совершенно другой вид, и крылья она держала странно — оттопырив от туловища. Замерев, мы наблюдали.

— Мама, а вон там, у нее под крылом, что это там такое? — Лили сжала мою руку и испустила пронзительный писк, как мышонок.

А ведь и правда: там было что-то. Крошечный темный глазик, маленький, с булавочную головку, с интересом пялился на нас оттуда. Вот высунулась пушистая головка. Целых две головки!

И вот уже перед нами вылезший из-под мамы первый птенец: комочек нежного пуха, настоящий красавец, медовый блондин с темным пятнышком на головке. Мы даже разглядели белый эмбриональный зуб, висевший с краю его клюва. Этот цыпленок был еще влажным, только что из яйца, его пух немножко слипся, и сам он еще нетвердо стоял на ножках. Лили смотрела на меня огромными глазами и шептала:

— У нас родились детки.

— Это у нее родились детки, — поправила я дочку. На этот раз птенцы будут выращиваться правильно, мамой-индюшкой, как и задумано природой. Но в душе я соглашалась с Лили: это у нас появились детки. Это были самые маленькие создания на моей памяти: они очаровательно топали на неуверенных ножках, иногда падая.

Трудно было удержаться от искушения взять их в руки, но мы удержались. Мы умирали от желания узнать, сколько птенцов всего, продолжают ли они еще вылупляться или нет. Но когда мы подошли поближе, индейка наклонила голову и зашипела на нас, как змея, распушив свои каштановые перья и став вдвое большего размера. Потом отвела взгляд. У новоявленной мамаши масса всяких дел, и инстинкт подскажет ей, как лучше со всем справиться.

А ведь эта счастливая мать наверняка голодна и хочет пить. Лили выбежала наружу и нарвала горсть травы, а я подошла к индейке с чашкой воды и поднесла ее достаточно близко, чтобы птица могла долго пить. Она приняла мой дар благосклонно и успокоилась. Когда Лили вернулась с травой, индейка тут же стала с жадностью есть.

Воспользовавшись моментом, я засунула руку под перья на груди птицы. И нащупала под ней довольно много горячих яиц, гладких на ощупь. Одно из них показалось мне менее гладким. Я осторожно ощупала его поверхность и решила, что скорлупа слегка надтреснута. С величайшими предосторожностями я вытащила яйцо и рассмотрела вблизи. Возле заостренного конца виднелась похожая на паутину сеточка трещин.

Яйцо начало дрожать и шевелиться в моей ладони, создавая особое ощущение чего-то живого. Я приложила его к уху и услышала тонкий, но решительный писк. Я поднесла его к уху Лили: глаза у девочки стали как блюдца. Это яйцо было живым, хотя казалось с виду точно таким, какие мы едим на завтрак. Почувствовав небывалое волнение, с бьющимся сердцем, я засунула теплое яйцо назад, под маму.

Мы прошли весь цикл, вырастив из своих полученных по почте индюшат полноценных, взрослых индюков. И вот сегодня на свет появилось их потомство. Только несколько раз прежде я на самом деле видела зарождение жизни, и никогда до сих пор я не держала в руках ничего более трогательного, чем это яйцо.

А первый индюшонок нырнул тем временем назад, в безопасное укрытие из перьев, совершенно исчезнув под мамой. Но мы все смотрели на нее и никак не могли уйти. Индюшка гневно воззрилась на нас — мол, тут вам не цирк. Прошла еще минута, и вдруг множество крошечных черных глазок выглянуло из-под крыла матери — два, четыре, шесть, восемь, десять.

Трудно передать, до чего абсурдно гордой я чувствовала себя в тот момент. До чего же я гордилась этими крохотными созданиями, которые героически доклевались до светлого просторного мира, давая этой жизни новый шанс.