Америка глазами русского ковбоя

В поселке Рафт Ривер на заправке столкнулся с русской семьей из Чикаго и счастлив был поделиться с ними копченой рыбой. В благодарность Витя Матвеюк одарил Новым Заветом на русском языке. Не знал он, что в телеге уже накопилось пять Библий и четыре Книги Мормонов.

Дальше на запад начинались бесплодные земли, принадлежавшие государственному Бюро по управлению землями, но сдаваемые в аренду ранчерам. Пять мостов для скота пришлось преодолеть, разрезая и заделывая изгороди из колючей проволоки. Перчатки превратились в лохмотья и пропитались кровью. Проклинал я того американца, который изобрел колючую проволоку.

Следует, правда, упомянуть, что это изобретение вывело США на первое место по производству говядины. Оно облегчило работу скотоводов, но многократно уменьшило количество ковбоев. Ковбоев убили не пистолеты, а колючая проволока. Задумана-то она была первоначально для удержания скота, уже позднее решили людей отгораживать.

Мой редактор, Костя Кузьминский, делая у себя до ма выставку русских художников-нонконформистов в Техасе, задумал ассамбляж «ГУЛАГ» и тщетно пытался выяснить, какие именно американские фирмы в 1930-х годах торговали с Союзом колючей проволокой: у нас-то ведь и проволоки вдоволь наготовить не удосужились. Друзья-техасцы раздобыли ему, правда, справочник «Barbwire» – «Колючая проволока», для коллекционеров, где приводятся все ее виды и вариации. У нас освоили производство лишь трех видов, но зато этой проволокой можно было обернуть земной шар несколько раз. Сейчас в моде у «новых русских» так называемая «спираль Бруно», которой они отгораживают свои замки.

Перед мостиками лежали разложившиеся трупы овец, предназначенные отпугивать животных от прохода через это место. Не доезжая до ирригационного канала, завернул на ферму Чака и Салли Теллериа и попросился к ним на ночевку. Эти потомки португальских иммигрантов владели 140 гектарами пашни и пастбищ. По нынешним временам этого недостаточно для традиционного португальского хозяйствования – разведения овец. Поэтому Чак прекратил это убыточное занятие и устроился работать на электростанцию, а Салли приняли на работу в фирму по торговле недвижимостью. Землю они сдали в аренду соседям, оставив за собой только приусадебный участок.

Брат Чака планирует развернуть здесь строительство норководческой фермы. Как я уже писал, разведение пушных зверей в США со времени развала СССР сделалось чрезвычайно прибыльным. Россия из главнейшего экспортера превратилась теперь в активного импортера мехов.

В США борцы с уничтожением животных ради меха почти поставили на колени торговцев манто и прочими меховыми изделиями. Правда, я не уверен, что на Аляске их активность приветствуется широкими кругами общественности. В России же никого не колышет, как мучаются бедные норки, голубые лисицы и песцы, когда с них снимают шкуры. Зима – не тетка, да и мода не знает пощады.

Переехав через реку, я попал в плавившийся от жары городишко Руперт, где люди оказались необычайно гостеприимными. Уж на что, казалось бы, банковские служащие п ривыкли брать деньги, а здесь вот – вице-президент Первого федерального банка Кэрен Вудбери от имени банка выдала мне 20 долларов и банку апельсинового сока. Шериф графства Минидока Роберт Васкес подарил мне свою форменную нашивку, напоил кофе, снабдил впрок пышками и эскортировал по главной улице до окраины.

В поселке Пол я обнаружил рядом с дорогой старинный дом с обширным двором, заваленным и заставленным пилонами, колоннами и портиками разобранных зданий. Кучами лежали полудрагоценные камни и кристаллы всевозможных размеров. На фронтоне дома была вывеска: «Лавка камней».

Внутрь я с трудом протиснулся сквозь ряды полок с сувенирами, которые, почитай, лет тридцать как вышли из моды, за стойкой нашел хозяина, явно за семьдесят, поросшего старческим пушком. Лэйн Джексон много лет владел этой лавкой, и она его кормила до тех пор, пока рядом с 30-й дорогой не построили 84-й хайвэй. Машины перестали проезжать через поселок, лишив его обитателей заработка. Лэйн к тому времени уже вышел на пенсию и решил не переезжать с лавкой на новый перекресток с 24-й дорогой, где теперь останавливались туристы.

У него появилось достаточно времени, чтобы вспомнить прожитое, подвести итоги, посмотреть на жизнь со стороны, не участвуя больше в битве за выживание. Все это теперь он излагает в стихотворной форме, сочиняя поэмы о своем участии в войне с Японией, штурме Гуама и Окинавы и о неправом суде, оправдавшем черного футбольного героя О-Джэй Симпсона, о котором я уже упоминал.

Лэйн собирается издать сборник своих поэм тиражом в 100 экземпляров и дарить их родственникам и близким. Одну из поэм я взял у него, чтобы напечатать в английской версии этой книги.