Америка глазами заблудшего туриста

Как-то проснувшись не так уж рано, мы встретились с ним на кухне, и, попивая кофе, выяснили, что ни у одного из нас нет на сегодня никаких планов. День был нежаркий, временами моросил дождик. Пляж исключался. Саша, как человек, проживший здесь целый год, обещал, что теперь таких пасмурных деньков будет всё больше. А осенью дождь станет обычным явлением.

Договорились до того, что сегодня, в прохладный, непыльный день можно немного и поработать. Саша предложил пройтись на панель в Borough Park, и если подвернется что-нибудь подходящее, то сдаться на несколько часиков.

На этом уличном сборище трудовых резервов в последний раз я был пару месяцев назад. Теперь они, вероятно вынужденно, сместились с улицы в тихий, безлюдный переулок, и ожидание работодателей обрело пассивные формы. Время от времени, кто-нибудь заезжал сюда и подбирал по 2–3 работника. Похоже, ещё не все знали о перемещении работников в этот переулок. И движение явно притихло. Несколько ребят сидели на ящиках и убивали время в ожидании. Все они расположились на одной стороне переулка, на тротуаре под металлической сеткой-ограждением. На другой стороне переулка тоже был тротуар, но там размещались всякие складские помещения. Склады наглухо и безжизненно заперты. На всех дверях и воротах вывешены объявления о сдаче в аренду и продаже. Я прихватил ящик и перешёл на другую сторону, там присел и уткнулся в чтение газеты. Не прошло и получаса, как на наш переулок заползла патрульная полицейская машина с двумя служивыми. Вероятно, они знали о местонахождении этого собрания и в качестве профилактики наведывались сюда. Остановившись напротив группы ожидающих, один из полицейских, сидящий рядом с водителем, сделал какое-то замечание для всех. А второй, что сидел за рулем, обратился ко мне, — просил уйти от двери склада. Я не стал спрашивать, почему, молча, встал и хотел перейти на другую сторону, но тот скомандовал мне забрать и ящик, на котором я сидел.

Полицейские уехали, а я выбрал себе новое место в нескольких шагах от основной группы и собирался вернуться к чтению газеты. Но заметил, что ко мне направляется один из работников.

Вот уж неожиданность! Последний раз я видел этого товарища ещё в 80-х годах. Когда-то, учась на втором курсе в Одесском университете, я снимал квартирку на улице Островидова, напротив общежития. Чуть позднее, ко мне подселился ещё один студент с нашего факультета, на курс старше. Звали его Тимур Векуа, сам он из Абхазии. Вскоре после подселения, к нему стали приходить в гости кавказские земляки. Некоторые из них — его сокурсники, один — мой сокурсник. Среди них также частым гостем был и Витя, уже не студент, но живший в Одессе тоже где-то на улице Островидова. Витя, так же, как и эти ребята, когда-то приехал в Одессу из Абхазии и поступил учиться в какой-то институт. Но не доучился, зато женился и остался жить в Одессе.

Так как в арендованной с Тимуром квартирке мы жили без хозяев, то гости к нам приходили слишком часто. Витя, единственный из всех бывавших у нас — не студент и несколько постарше. Чем он занимался, сказать было трудно. Но постоянно чем-то озадаченный, он куда-то спешил на своих «Жигулях». Когда Витя расслаблялся, то частенько возвращался к одному фрагменту из своей биографии. Это была печальная история о том, как бывшая жена еврейка уехала к маме в Америку, а Витя, остался в Одессе…

В конце 70-х годов, когда брежневские власти попустили выезд евреев из СССР на постоянное место жительства, Витина жена решила съехать к маме, которая уже находилась в США. И своего мужа — Витю, приглашала. Уговаривать его не надо было, он откликнулся на её предложение как пионер. Но кроме множества прочих бюрократических препятствий, Вите предстояло преодолеть ещё и отрицательное отношение его родителей к этой затее. Более того, ему необходимо было получить от родителей нотариально заверенное согласие на отъезд сына. С этой целью, он поехал на родину в Абхазию. А там, неожиданно для себя, столкнулся с непреодолимым идеологическим упрямством отца, который при активной поддержке товарищей по партии, категорически отказал сыну. Витя не только не получил согласия родителей, он ещё и рассорился с ними. Вернулся он в Одессу ни с чем.

У его жены всё было готово к выезду. Пройдя утомительное бюрократическое чистилище, она понимала, что настроения и требования престарелых властей к лицам, отъезжающим на ПМЖ, маразматически непредсказуемы. В любой день, их согласие на чей-либо выезд из страны, могло быть заменено на обвинение и приговор. Поэтому, она не стала испытывать судьбу и уехала к маме. Витя же остался в Одессе. В конце концов, не в тюрьме же. Пожалуйста тебе; встречайся с друзьями… кино, театры. Кстати, в русском театре им. Иванова, можно было посмотреть постановку принудительно популярных в то время литературных произведений выжившего из ума генсека «Малая земля» и «Возрождение». А также, «Загнанная лошадь» Франсуазы Саган. Но Витя больше любил заходить к нам в гости.