Америка - как есть

Елизавета Первая Английская, к которой упорно но безуспешно сватались Анри и Иоанн, француз и русский, оба Четвертые, любила моряков и часто посылала экспедиции в Новый Свет. При этом она худо-бедно поддерживала драматурга, написавшего верноподданническую пьесу о представителе конкурирующей фамилии, Ричарде Третьем Горбатом, обличающую его. Но так получилось, что сразу перед ней на английском троне восседал массивным своим североанглийским арсом Хенри Восьмой, которому не везло с женщинами. Не то ему изначально неприглядных подсовывали, подмазав и приодев, не то ему женщины быстро надоедали. В общем, решил он как-то развестись с очередной женой, и послал соответствующую просьбу Папе Римскому. Папа Римский возмутился до глубины своей римской души и сказал, что ежели каждый король начнет по двадцать раз ежедень разводиться, то это будет не цивилизация, а вертеп, и пусть он, Хенри, доживает свой век с нынешней своей женой, как умеет, и да будет это впредь уроком последующим королям, чтобы выбирали себе жен подумавши, а не лишь бы какую.

Хенри очень обиделся на Папу и сказал, ах так! Тогда я против. Идите вы все со своим Римом, я сам буду теперь глава своей английской церкви. Образован я не хуже Папы, желание есть, деньги есть. Хузей!

И некоторая часть населения страны ему, Хенри, поверила. Может, из патриотизма. А может из-за того, что латынь не всем удобно учить. Не знаю. А только появилось целое движение, которое всегда появляется при коренных переменах — преданное этим самым переменам. И много было подвижников и сподвижников, и все они были верующие.

И прошло какое-то количество лет. На дворе был семнадцатый век, мушкетеры в Париже сдерживали Фронду, Рембрандт рисовал в Амстердаме мужчин хорошо и женщин плохо, на Руси было сперва Смутное Время, а потом воцарение Романовых, а судно с пилигримами, под названием Майский Цвет, последователями подвижников, двигалось в Новый Свет. Рифма плохая.

Эти самые пилигримы рассуждали примерно так — в Старом Свете слишком много всякого, что отвлекает от служения Создателю. Слишком все пропитано наследием прошлого, грехом, интригой, политикой. А мы желаем сами по себе.

Были они, безусловно, аскеты суровые, довольствовались малым, и была у них действительно христианская этика. Не буква закона, но дух. Такое случается, хоть и редко.

И прибыв в Новый Свет, основали они поселение. В Новом Свете к тому моменту всякое уже наличествовало — драки с индейцами, ссылки преступников и проституток из Европы, местное баронство, французы, и так далее. Английские протестанты это все по большей части игнорировали, а пили себе кофе малыми дозами, и с тех пор этот самый, противный и некрепкий пилигримовый кофе утвердился, как американский традиционный. И занялись пилигримы чем попало, в том числе фермерством и управлением. И дали обширное потомство. И заселили все Восточное Побережье. Тем не менее, они остались верны Англии и короне. И их потомки тоже. И восточнопобережные колонии официально принадлежали Англии в восемнадцатом веке.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОПЕРАЦИЯ ЧЕРНЫЙ ЯСТРЕБ

В середине восемнадцатого века к западу от Восточного Побережья Америки наметился вооруженный конфликт старых знакомых — Англии и Франции. В нем поучаствовали индейцы, отсюда — Черный Ястреб. Но дело не в этом.

Некое английское подразделение проявило под предводительством двадцатидвухлетнего лейтенанта самостоятельность и, пользуясь неправильной информацией о дислокации и численности противника, ударило по нему (противнику). Противник обменялся промеж собой интеллигентными французскими фразами и взял англичан в кольцо. Когда пули и ядра посыпались со всех сторон, англичане сдались, и пленных привели в палатку для подписания условий перемирия. Лейтенант, мрачный и сердитый, сел за стол, порассматривал условия, подумал, эка, мол, заковыристо написано, но что же делать, господа, надо подписывать. И подписал. Тут наличествует важная деталь. Лейтенант не знал французского языка. А условия были написаны по-французски, и были эти условия вполне позорные.

Лейтенант узнал об этом впоследствии и возненавидел французов на всю жизнь. За презрение к его английскому интеллекту и английской же короне, коей он был верен.

В общем, случай вполне эпизодический, и ни на что он не повлиял бы, если бы у лейтенанта было другое какое-нибудь имя. Но именно этого лейтенанта звали Джордж Вашингтон.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ФИЛАДЕЛЬФИЯ

В Филадельфии я бываю периодически, и никогда не упускаю случая зайти и посидеть — во дворе старинного провинциального Конгресса (ныне именуется Холлом Независимости), и, в приемные часы, внутрь. Там теперь музей, но это несерьезно.

Здание напоминает стандартную американскую школу, построено вполне примитивно, но прочно. Из двора (теперь во дворе сквер, а по периметру торчат несуразные в этом месте небоскребы), под арку — справа собственно Конгресс, слева — Верховный Суд, с нарочитым отсутствием входной двери (символизирует открытость). Здание маленькое, по современным понятиям.