Америка-мать зовёт?

Роб пытался выяснить у жены, как выглядит Эд, его возможный будущий начальник. Но Марина не могла вспомнить ни цвета его глаз, ни волос. У нее не было привычки обращать внимания на внешность и одежду, разве только если она подрабатывала «тайным инспектором» и получала деньги за запоминание подобного рода деталей. Но она искренне выдала свое общее впечатление: Эд молод и красив, выглядит как кинозвезда Томкрузовского калибра! На что Роб сразу обиделся и заявил супруге: «Ты мне никогда не говорила, что я кинозвезда!» Она пожала плечами, призналась, что себя тоже кинозвездой не видит. Размышления о жизни и внешности вымыли ее сознание из реальности конфликта с мужем.

Шероховатости внешности — это неотъемлемая часть тебя, и глупо ждать, что тебя назовут сладким персиком или тайским рамбутаном, когда ты сам понимаешь, что являешься незрелой дыней или горькой калиной.

Лучше не задавать вопросы, если ответ безо лжи и лести заставит вас почувствовать себя лысым, босым и без трусов.

Обиды мужа Марина уже не принимала близко к сердцу, как раньше. Она делала круглые расстроенные глаза и, как неплохая актриса, вежливо, добавляя «мой медовый», извинялась, что оскорбила его чувства. Сама для себя отмечала, что опять совершала ту же самую ошибку — была слишком прямолинейна! Ее любимый автор Карлос Кастанеда открыл ей глаза на Роба и подобных ему людей: «Пока человек чувствует, что наиболее важное и значительное явление в мире — его персона, он никогда не сможет по-настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь, он не видит в мире ничего, кроме самого себя».

Во время интервью на вопрос Эда «Что тебя злит?» Роб ответил армейской шуткой: «Холодный кофе и мокрая туалетная бумага». Вот за это Марина его полюбила: он может быть таким остроумным!

Марина была счастлива, что и фитнес-центром бесплатно пользуется, и деньги зарабатывает, читая книги в «тихие часы» без детей, да еще и работу хорошую мужу нашла — как он хотел, недалеко от дома, со всеми страховками-льготами. Ей везет! Она — сутенер!

Глава двадцать восьмая Антон: курс на новую жизнь

Василий, Вадим и Антон пришли в стриптиз-бар как следует отпраздновать отъезд следователя обратно в Россию. Антон отметил, как Америка изменила его коллег по работе внешне и внутренне. Вадим и Василий слегка загорели, подкачали мышцы на физической работе, пару килограмм наели и выглядели холеными, здоровыми и уверенными в себе мужиками с короткими стрижками. Антон обратил внимание на то, как мягкие холеные руки бывшего следователя затвердели и стали мозолистыми, как у него. Вадим развелся с русской женой и женился на черной американке, взял ее фамилию и стал легальным во всех смыслах этого слова.

Василий же, напротив, не хотел бросить якорь в Америке и быть «чужим» среди «чужих», маляром, когда можно было стать юристом там, на родине, и одновременно свой строительный бизнес открыть. С друзьями в России он договорился, и место адвоката ему было обеспечено, благо, папа имел высокопоставленную должность.

Василий Иванов деньги на сомнительные утехи не тратил. Как человек образованный, он знал разницу между СПИДом, гонореей, сифилисом и презирал Антона за ненасытность и транжирство. Он жил по принципу персидского поэта Омара Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало». Но теперь ему не придется с этими необразованными плебеями — Вадимом и Антоном — иметь дело. Эта якобы дружба была вынужденной, и за окончание ее, без скандалов, «кидалова» и драк, нужно было как следует выпить. Василий гордился собой: за пять лет в Америке он скопил денег и на квартиру в России, и на машину, и на свадьбу. Девушка его ждала, врач по образованию, из хорошей семьи со связями, и он, конечно, не собирался делать из нее мать-героиню.

Друзья-коллеги пили, закусывали, смотрели на извивающихся красоток разного цвета и калибра. Музыка оглушала. Торчащие молодые груди с пирсингом и разноцветными татуировками колыхались в ритм мелодии на радость посетителям бара.