Америка несбывшихся чудес

Образцом подобного жанра стала чрезвычайно популярная книга Томаса де Кантимпре «О природе», написанная в середине XIII в., как и полагалось научному труду, на латыни. На ее страницах разгуливали толпы человекообразных. Нет ничего удивительного, что ее французский вариант, изданный между 1290 и 1315 гг., получил название «Книга о людях-чудовищах». На основе сочинения Кантимпре около 1350 г. был создан и первый немецкий труд по естественной истории — «Книга природы» Конрада Мегенберга, которая с 1475 по 1499 г. в одном только Аугсбурге была переиздана семь раз. На многочисленных гравюрах книги можно увидеть двуглавых людей, шестируких, псоглавцев, безголовых, сирену с двойным хвостом и прочих чудищ.

^{Фантастические звери. Из «Книги природы» Конрада Мегенберга. Аугсбург, 1478 г.}

^{Люди-монстры. Из «Книги природы» Конрада Мегенберга}

Как раз накануне открытия Америки, в 1491 г., вышла еще одна популярная книга подобного рода — «Святой сад». Это был перевод на латынь немецкого гербария 1486 г., дополненный разделами о животных, птицах и рыбах и огромным количеством иллюстраций. Авторы проявили воистину неистощимую фантазию. Взять, к примеру, обитателей моря: тут и трехголовая рыба с тремя хвостами, и рыба с человеческим лицом на брюхе, четвероногая рыба, рыба-птица, рыба-лошадь, рыба-свисток… Такие же немыслимые гибриды обитают на земле и в воздухе. Фактически средневековые книги по зоологии смыкались с другим излюбленным жанром средневековой литературы — мирабилиями — описаниями чудес.

* * *

Говоря об иллюстрациях к зоологической литературе, следует обратить внимание на одно важное обстоятельство: изобразительный ряд этих книг далеко выходил за их жанровые границы и охватывал практически всю средневековую книжную продукцию, особенно рукописную. Дело в том, что наряду с миниатюрами — законченными сюжетными иллюстрациями — в средневековых манускриптах часто присутствовал еще один изобразительный ряд, так называемые маргиналии — рисунки декоративного характера на полях или в конце абзацев. Обычно это был растительный орнамент вместе с фигурами зверей, преимущественно фантастических, а также человекообразных существ. Все эти персонажи пришли из бестиариев, книг по естественной истории и мирабилий.

Если миниатюры обычно соответствовали содержанию, то маргиналии не только не соотносились с текстом, но часто являли разительный контраст с возвышенным настроем книги. Эта чистая орнаментика в то же время давала читателю возможность переключиться, отвлечься, развлечься. Во Франции рисунки такого типа стали называть словом «dôdlerie», что можно приблизительно перевести как «развлекушки». Маргиналии стали обычны даже для религиозной литературы, что, впрочем, неудивительно: такое оформление Псалтири соответствовало форме проповеди, которая вовсе не была сплошным занудным наставлением, а включала в себя исторические анекдоты, побасенки, игру слов.

Так, например, английская Псалтирь королевы Марии (ок. 1308) содержала на полях целый бестиарий — свыше пятидесяти изображений фантастических зверей, включая обезьяну с оленьими рогами, сирену-птицу, безрукого человека, мужчину с двумя сросшимися туловищами и тому подобное. Еще большая коллекция чудищ представлена в английской Псалтири 1340 г., чего стоит один, только двуногий зверь с головой коровы, чешуйчатым рыбьим телом, крыльями мотылька и петушиным хвостом! Эти маргиналии в Псалтири свободно сочетаются с миниатюрами, которые очень достоверно воссоздают сцены повседневной английской жизни. На страницах книги самая необузданная фантастика и реальность уравниваются, смыкаются, дополняют друг друга. Как видно, в средние века почти всякое общение с книгой подразумевало соприкосновение с миром чудесного, что, разумеется, не могло не сказываться на сознании и подсознании читателя.

^{Морской змей. Из «Космографии» Себастьяна Мюнстера: «В море водятся змеи длиной от двухсот до трехсот футов, которые могут вползти на большой корабль»} 

Следует учитывать и то, что средневековый зритель воспринимал изобразительный ряд совсем не так, как современный. Эти отличия — того же плана, что и в восприятии книги. Для нас, особенно при наличии фотографии, рисунок давно утратил дух подлинности. Мало ли что можно нарисовать! В средние века все, изображенное в книге или на карте, носило характер документа. В ту эпоху художник воистину чувствовал себя творцом: любые прихоти его фантазии обретали реальность в сознании зрителей.

* * *