Америка (Reload Game)

Jesuit missionary иконка Jesuit missionary >

Невооруженный религиозный юнит.

Может основывать миссии, обращающие (случайным образом) сухопутные юниты варваров/индейцев/пиратов в радиусе 6 клеток в рабочие юниты собственной цивилизации.

Особые свойства: вероятность обращения на 1/3 выше, чем у обычного миссионера, а обращенные могут становиться не только рабочими (лесорубами, рудокопами, сельхозрабочими), но и техниками (золотоискателями, фабричными рабочими, городскими строителями).

Стоимость подготовки: 210 единиц благодати (против 140 единиц для обычного миссионера).

Отец Игнасио, 29 лет, глава миссии «Рио-де-Оро».

Assassin <иконка Assassin>

Невидимый слабовооруженный юнит.

Движение: две клетки по непересеченной местности.

Обзор: две клетки независимо от типа местности.

Особые свойства: видим только для прочих невидимых юнитов средневековой и индустриальной эпох (spy, assassin, ninja, secret agent, federal agent)

Филипп Петрович Ривера, 28 лет, ликвидатор-контрактник на службе Русско-Американской компании.

34

— ¿No me permite usted entrar, padre?[10]

Отец Игнасио, молодой префект крохотной иезуитской миссии «Рио-де-Оро» на крайнем западе Самоуправляемой территории народа пуэбло в составе Техасской конфедерации, у самой ее границы с землями Аризонского казачьего войска, чуть вздрогнув, поднял глаза от заполняемой им бухгалтерской книги; он являл тут собой все три власти в одном лице, отправляя при этом никем не отменяемые обязанности пастыря, так что нужда в нем могла возникнуть у кого угодно и по самым неожиданным поводам. Всю паству свою (от индейцев-овцеводов из дальних поселений в предгорьях хребта Корковадо до некоторого количества набожных bandidos из забредающих на Территорию шаек) он помнил в лицо профессионально; но нет — человек, что возник на пороге, будто бы бесшумно сгустившись из стеклистого марева над раскаленным двором миссии, был ему определенно незнаком. Одет тот был по-индейски, смуглое бесстрастное лицо его в самом деле выдавало некоторую примесь индейской крови — однако видавший виды «калаш» в открытой кобуре, чувствовалось, давным-давно уже сделался для пришельца чем-то вроде части тела, и это сразу отличало его от смирных богобоязненных пуэбло.

— Входи, сын мой. Что привело тебя под наш кров?

— Мне надо исповедаться, святой отец.

Грехи, отпускаемые в здешних местах отцом Игнасио, были довольно однообразны.

— Ты кого-то застрелил, сын мой? — укоризненно вопросил иезуит, расправляя на шее извлеченную из шкафчика с облачениями полотняную столу.

— Да, святой отец. Восьмерых.

Ого…

— Долгонько же ты не ходил к исповеди — года два, больше? Это немалый грех, сын мой!

— Я регулярно исповедуюсь и причащаюсь, святой отец! — оскорбился пришелец. — А с этими восьмерыми я разобрался только что, на рассвете — в полудюжине миль к востоку, у трех гранитных останцев над ручьем. Банда Кремальеры — если вам это что-нибудь говорит.

Еще бы не говорило…

— Месть?..

— Нет, святой отец, это просто моя работа. Business, как говорят на Востоке, у янки.

Охотник за головами, стало быть — экстра-класса…

— И ты раскаиваешься в содеянном, сын мой?

— Да не особенно, святой отец: всё-таки это были очень скверные люди. Ну, грабишь ты поезда, ну, застрелишь кого иной раз при сопротивлении — это дело житейское. Но зачем же развешивать пассажиров и железнодорожников на телеграфных столбах — просто так, из озорства? Пассажиры от этого нервничают, железнодорожная компания несет убытки…