Америkа (reload game)

- Господа! - стакан седеющего вычертил в воздухе необыкновенного изящества траекторию. - Я полагаю, что предмет нашего тоста ни у кого не вызывает сомнений. За любовь, господа!

- За любовь! - с чувством отозвался Расторопшин, едва не ляпнув на радостях "For our ladies fair!"

27

- Ну вот, можешь уже открыть рот, напарник! - устроившийся в кресле ротмистр озирал апартамент, обставленный с неброской роскошью. - Ты отлично сработал, кстати, просто безупречно: благодарность перед строем от лица командования.

- Разве я что-нибудь делал? Стоял и молчал...

- Да! Но кАк стоял, и кАк молчал! Они же были влюблены в тебя все, поголовно! Я к концу если чего и опасался, так того, что кто-нибудь них воспылает к тебе такой страстью, что пожелает устроить мне летальный исход, как счастливому сопернику... Черт побери, да стоило тебе лишь пожелать, и твоя судьба была бы устроена наилучшим образом, на годы вперед! И кстати - еще не поздно...

- Не надо так шутить, Павел Андреевич. Пожалуйста.

- А я вовсе не шучу. Если бы ты только знал, сколько карьер - и государственных, а уж в особенности артистических - начались в этом заведении!.. Ладно, бог с ними со всеми. Я правильно понял, что ты грамоте разумеешь?

- Разумею.

- Описать то, что случилось вечером в том доме сумеешь? В форме рапорта?

- А как пишется рапорт, дядя Паша?

- Очень просто. Пишешь только о том, что видел своими глазами, а о своих мыслях по поводу - нет. Точно и кратко - предложениями не более семи слов.

- Я буду стараться. Только у меня с чистописанием не очень... Дядя Паша, а почему вы думаете, что нас тут не будут искать?

- Потому, что влезши сюда для розыска, можно попутно отыскать на свою... шею таких неприятностей, что мало не покажется: здешние обитатели могут карьеры не только устраивать, но и ломать. И потом - здешнее общество очень скрытно, и не имеет привычки судачить с представителями внешнего мира о том, что происходит в этих стенах... Мы получили крайне важную передышку, но расслабляться нельзя никак. Давай-ка, напарник, начнем с начала: что произошло в ту ночь в особняке графа, во всех подробностях. Знаю: у тебя от этого рассказа уже, небось, мозоль на языке, но вдруг да и выскочит какая-нибудь забытая мелочь - так иногда бывает. Должна же быть какая-то реальная причина для того, что Флору пытались убить, верно?

Не то, чтоб он реально рассчитывал найти золотую рыбку в неводе, наверняка уже дотошно проверенном "майором Ивановым" - но чем черт не шутит... Увы, никаких перспективных зацепок в рассказе парнишки так и не обнаружилось; как, в общем-то, и следовало ожидать.

Очевидно было, что министр воспринял угрозу своей жизни вполне всерьез, но за официальной охраной обратиться не пожелал. Оно и понятно: "Имею достоверные сведенья, что за мной охотится оборотень" в устах министра в просвещенном девятнадцатом веке прозвучало бы как прошение об отставке по причине душевного нездоровья... При этом он сохранил закваску боевого офицера в достаточной мере, чтоб удалить от себя всех, кто мог ненароком "угодить под разлет осколков": не только отправил в имение жену и сына с невесткой (к крайнему неудовольствию последних), но и полностью очистил особняк от слуг, переведя их, на несколько дней, во флигель во дворе. Во флигель же он определил на постой и Сашу, оставшись на ночь в самОм особняке с дядей Гришей и Флорой.

В полночь все слуги уже спали, а Саша - как чувствовал - бодрствовал за книжкой. Крик графа был ужасен, и тут же завыла собака. Пока очумелые спросонья слуги продирали глаза, Саша уже выскочил во двор. Было время полнолуния, но небо затянуло наглухо и начинало уже накрапывать, а газовый фонарь на фасаде почему-то не горел - так что темень стояла непроглядная, и то, что никого в том дворе он не разглядел, мало о чем говорит. И парадная, и черная двери были заперты (как позже выяснилось - изнутри на ключ), и Саше пришлось лезть в дом через кухонное окно на первом этаже, выбив стекло. Свет был зажжен во всех без исключения помещениях особняка. Графа он нашел на втором этаже, в кабинете - тот лежал на ковре подле горящего камина; лицо его было страшно искажено, а в руке - левой - зажат револьвер (хотя граф левшой не был); окно почему-то было распахнуто настежь.

- Насчет револьвера - это ты сам заметил, или услыхал от кого?

- Нет, сам.

- Молодец. Продолжай.