Америка в моих штанах

Жизнь в Америке - это жизнь под прицелом. Под прицелом телекамер. Куда бы ты ни пришел - в офис, в магазин, в любое солидное заведение и даже в собственный дом, первое, что тебя встречает, - это черное тупое дуло объектива. Возможно, каким-то человекообразным амебам до этого нет никакого дела, возможно, есть инфузории-туфельки, которых это дисциплинирует, а каким-то глистам это даже нравится. Меня раздражает этот неусыпный полицейский контроль, оскорбляет мое человеческое достоинство и вызывает во мне мгновенную ответную реакцию. Логика предельно проста: раз за мной следят, значит - меня в чем-то подозревают, а раз меня в чем-то подозревают, значит - от меня ждут какой-то хуйни. И я не могу не оправдать их ожиданий. В магазине мне хочется что-то спиздить, телекамере в лифте моего дома я показываю fuck пальцем и даже хуй, а когда прихожу в какой-нибудь офис, мне хочется взять заложников и объявить себя Председателем Ебанного Земного Шара.

ОСЕНЬ В НЬЮ-ЙОРКЕ

После очередного дождя сломанные дешевые китайские зонтики валяются повсюду, как подбитые птицы. Жалко птиц, жалко зонтики, жалко китайцев, но больше всего жалко себя, потому что из-за влажности и пронизывающего ветра с океана здесь кажется даже холоднее, чем в Москве.

"ВОЗЬМИ МЕНЯ В ДРУГОЕ МЕСТО"

По MTV крутят видео с назойливым припевом, где черные подростки заунывными голосами просят кого-то: BRING ME TO ANOTHER PLACE! Слушая эту песню, я все время вспоминаю, как подростком мечтал о том же самом.

Летом на школьных каникулах я работал в лесничестве неподалеку от вороватого поселка Уваровка в трех часах езды от Москвы, сразу за 121-м километром, куда высылали в застойные времена всю шваль из столицы и где мы оказались с матерью по прихоти отца. Отец завез семью в это болото, а спустя несколько месяцев бросил мать и переселился в Москву к своей новой жене философичке. Мне было 14. Я думал о самоубийстве 24 часа в день. Я вставал в семь утра, и шел через весь поселок вдоль железнодорожных путей несколько километров. Когда мимо меня проезжали поезда, я старался разглядеть откуда и куда они идут. И если это были заграничные рейсы, я завидовал их пассажирам черной завистью. Тогда я понятия не имел, как сложится моя жизнь. Перспективы когда-либо оказаться за границей у меня, как и у моих уваровских односельчан, не было никакой. Все, о чем я мечтал, было чтобы кто-нибудь "взял меня в другое место", куда угодно - хоть на край земли, хоть на луну, лишь бы подальше от этого гиблого места, от этих железнодорожных путей и этого проклятого лесничества.

Иногда я пропалывал новые лесопосадки, иногда сажал елочки. В те времена нас учили, что "каждый человек должен посадить в своей жизни хотя бы одно дерево", так вот я посадил этих деревьев, думаю, на несколько сот жизней (посмотрим, насколько меня хватит!). Я любил работать один, чтобы не отвлекаться на разговоры с дебильными детьми и думать о чем-то своем, суицидальном. Пообедав в столовой лесничества с тамошними мужиками, я возвращался на работу в "лоно природы". Если погода была хорошая, я раздевался до трусов и начинал возбуждаться сам на себя, ложился на траву в кустах и дрочил. У меня были в то время какие-то совершенно абстрактные и бесполые сексуальные фантазии, я плохо представлял, кто я, что я и куда чего надо сувать, но меня посещали совершенно сладостные оргазмы, после которых я обычно шел подмываться и купаться в соседнем небольшом пруду. На удивление, даже в самую хорошую погоду в нем никто не купался. Единственное яркое пятно во всей моей беспробудной уваровской жизни. Это был мой персональный прут, и у меня были с ним интимные чувства. От них не осталось и следа после того, как я увидел, как мужики из леспромхоза моют в моем интимном пруду трактора. Я был очень наивным и неосторожным подростком. И вот что из меня вышло.

Обо всем этом я вспоминаю, когда смотрю по MTV то глупое видео.

НИЩАЯ ЗАГРАНИЦА

Иногда мне самому сложно поверить в то, насколько круто моя жизнь отличается от жизней тех, с кем я рос и из чьей среды я вышел. Это задроченно-обреченные советские подростки, пределом мечтаний которых были джинсы. Джинсы стоили 100 рублей при среднестатистической советской зарплате в 120, и купить их могли только те, у кого были "нетрудовые доходы". Как и большинство русских, те ныне облезло-взрослые "подростки из моего русского прошлого" никогда не были за границей. И вряд ли кому-то из них светит такая возможность. Хотя, может, им это все по хую? Как сказал дед одному моему знакомому экспатрианту, когда тот впервые собирался за границу, в Германию: "Зачем ты туда едешь? Там нечего делать! Я был там в 45-м году, и должен тебе сказать, что это нищая страна!"

ТУАЛЕТ ДЛЯ СИНЯВСКОГО