Американ Босс (СИ)

Не в моих правилах заморачиваться на девчонках, поэтому я решил долго дома не киснуть и проветриться. И ЭмДжея тоже проветрить — он и так по вине голубоглазого оленя настрадался до закупорки сосудов. Подружки у Влада что надо — хоть сейчас с ними на Оскаровскую дорожку выходи и фотографируйся, но глаза прилипают именно к Бэмби, которая в кафе пришла, словно только что мусор выносила: на голове волосяное гнездо, тельняшка на одно плечо и драные шорты. Черт знает, как ей это удается, но холеные подружки Влада в пиджаках на фоне нее начинают казаться мне скучными восковыми фигурами из музея Тюссо.

И казалось бы надо успокоиться, что Бэмби не с сусликом, а с какой-то размалеванной блонди сидит, но я, напротив, начинаю еще больше злиться, из — за того, что она свидание с ЭмДжеем на посиделки с чаем променяла, оленье динамо. В очередной раз одним присутствием разрушает отлаженное течение моих московских гастролей: я не слышу Влада и на девчонок смотреть не могу, потому что считаю полоски на ее тельняшке. А Ни-ка словно добить меня решила: начинает кокетничать с каким-то хмырем в голубом. Своей кипящей реакции на это зрелище я и сам удивляюсь, но списываю на длительную неудовлетворенность. Даже начинаю думать, что зря не не прижал Бэмби к шкафу и не поимел ее под истерику дверного звонка. Она бы, без сомнения, побрыкалась, но это бы добавило перца. И снова стояк.

— Влад, я сейчас вернусь, — говорю машинально, глядя как задница Бэмби в голубой рванине дефилирует в сторону туалетов. Контента идти за ней особого нет, но я все равно иду. Эта девчонка превращает меня в долбоеба.

— Развлекаешься, Бэмби? — спрашиваю, когда лохматый олененок вываливается из туалета. Тупой вопрос, но лучше я не придумал.

Глаза Ни-ки округляются до размеров голубых елочных шаров, рот приоткрывается в удивлении, демонстрируя манящее поблескивание в языке. Но уже через секунду веснушки на носу угрожающе дергаются, и она больно наступает ногой мне на кроссовок. Уже не в первый раз. А это, между прочим, третьи винтажные Джорданы(линейка баскетбольных кроссовок, выпускаемых фирмой Nike совместно с Майклом Джорданом — прим. автора)

— Развлекаешься здесь ты, а я пришла с подругой выпить чай.

Заметила нашу компанию, значит. Вот и прекрасно.

— Неужто с сусликом чайной церемонии не хватило?

Тут Ни-ка как бы невзначай потягивается, от чего ее тельник задирается, обнажая загорелый живот и со сладкой улыбкой мурлычет:

— Как только ты ушел нам с Глебом не до чаепития было, если ты понимаешь, о чем я.

От этих слов и ее довольного вида перед глазами взрываются яркие вспышки, а в мозги ударяет гарь паленой проводки. Это выдержка моя к херам сгорела. Стерва Бэмби. Носился с ней похлеще бабули Иры с ее вечно пересохшими орхидеями, и все для того, чтобы она свой розовый цветок идиоту с медведем подарила?

— Оууу, Кэп, тебя никогда девчонки не обламывали? — с издевкой тянет Ни-ка и сочувственно постукивает по моему плечу ладошкой. — Все когда-то случается впервые. Но ты не грусти…

Договорить я ей не даю, потому что от каждого ее нового слова кровь шипит и пузырится в венах как вода на раскаленной сковороде. Необходимо, чтобы она замолчала, и я перестал представлять эти чертовы картинки, как суслик по щенячьи и с причмокиванием лижет ее розовые соски, и как она раздвигает перед ним ноги и гладит там себя пальцами, а этот идиот глазеет, пуская слюни. Откуда вообще во мне эти режиссерские порно наклонности взялись?

Толкаю ее к стене и, прижав плечом, проталкиваю между ее ног колено, чтобы не дергалась. Дышу слишком тяжело, потому меня колотит от бешенства, и с каким-то особым садизмом отмечаю, как испуганно округляются ее глаза и розовеют щеки.

— Не будь я дженльменом, Бэмби, ты бы в это гребанное Помело, или как его, своими ногами не дошла. После клуба я мог поиметь тебя куда угодно, потому что ты умоляла меня об этом, так что никакого облома. Вот только теперь я тебя пальцем не трону, так что передавай привет миссионерской позе и трехминутному пыхтению суслика.

К концу моей агрессивной тирады испуг покидает лицо Бэмби, а с розовых губ мне в лицо летит злобное шипение:

— Тогда, будь добр, начни прямо сейчас и убери от меня свой нездоровый стояк.

Он и, правда, нездоровый, потому что меня бомбит от бешенства и логично бы ничего не хотеть. Девушка должна быть мне приятна, чтобы хотеть с ней спать, а этот голубоглазый олень меня бесит. А еще под тельняшкой у нее явно нет лифчика, так что я чувствую твердость ее сосков, и дыхание сладковатое и теплое, кожа ног горячая настолько, что едет крыша.

— Я найду, куда его пристроить, — выдергиваю себя из плена ее тела, прижатого к стене, и отстраняюсь.

Пламя в глазах Ни-ки гаснет, и она смеривает меня таким ледяным взглядом, словно подвергает криодеструкции жидким азотом, после чего одергивает майку и, обойдя, быстро идет по коридору. А я еще секунд тридцать стою на месте, и размышляю над тем, почему вдруг именно сейчас чувствую себя скотиной и дебилом. Такого за мной обычно не водится.