Американ Босс

Кэп замирает, что я испытываю отчаянное желание пнуть его пяткой, чтобы он продолжал так же виртуозно двигать супергеройской задницей, подталкивая меня к моему долгожданному оргазму.

— Умница, — хрипло шепчет он и неожиданно накрывает губами мой рот.

Я совершенно точно в него не влюблена, но от того, что его язык у меня во рту, гладит, исследует, в голове шумит, и тело отзывается дрожью. Так влажно, так непередаваемо, что помимо ответного поцелуя, я испытываю огромное желание впиться в его губу зубами и никогда не выпускать.

— Как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Ни-ка? — Кэп отрывается от моего рта и приподнявшись на локтях, просовывает между нами руку. Я жмурю глаза и молчу, потому что его пальцы погружаются глубоко в меня, как кисточки в банку с вязкой краской. — Расскажи мне.

Вообще, я не из стеснительных, но сейчас мне стеснительно. Я не привыкла болтать в постели и вообще говорить о таких вещах.

— Положи руки на соски, — голос Кэпа звучит низко и сипло, когда он скользит глазами по моей груди, — да, вот так. Трогай их и рассказывай, как в твоей фантазии я трахаю тебя.

Его пальцы касаются так, словно точно знают, что нужно моему вопящему телу, и я решаю ни о чем не думать. Закрываю глаза, чтобы спрятать смущение, кончиками пальцев сдавливаю на затвердевшие вершины и выпускаю в воздух то, о чем не раз думала перед сном.

— Сдираешь с меня юбку. Прижимаешь к стене и входишь сзади. Затыкаешь мне рот рукой и кусаешь шею. Трахаешь быстро и глубоко.

Из-за закрытых глаз я не вижу его лица, но слышу звук втягиваемого воздуха и выгибаюсь дугой, потому что пальцы внутри меня начинают двигаться быстрее.

— Блядь, Ни-ка, говори еще.

— Кладешь меня на стол и опускаешься передо мной на колени. Ласкаешь меня языком… там.

— Еще…

— Трахаешь меня снова, так что стол трясется и разбивается любимая мамина ваза. Ставишь меня на колени и заставляешь ласкать тебя ртом, а потом…

Через гудящую пелену, отделяющую меня от мира смущения и стыда, до меня долетает длинная тирада на английском, многократно включающую слово Fuck. Между ног утыкается что-то тугое и очень горячее, от чего глаза распахиваются; длинный толчок, обжигающий внутренности, хриплый стон, смешавшийся с моим вскриком и навалившееся на меня двухметровое тело.

— Блядь, Ни-ка, я трахаю тебя, — измученно стонет Максим и его пальцы совсем не измученно смыкаются на моем горле, пока его член до льющихся слез буравит меня. — Я ненадолго… блядь, я совсем ненадолго.

Вот это, блин, поршень. Не могу не говорить, не дышать, только царапать спину и стараться визжать тише. Но, черт, как же хорошо. Словно воздаяние за все дни воздержания с Глебом. Кэп как сорвавшееся с цепи животное. Хочет меня больше, чем я хотела булку с вареньем после прошлогоднего месячного детокса. Зверюга, щедро одаренный природой. Господи, какой кайф.

Наслаждение закручивается внутри меня как винтовая лестница, в животе становится невыносимо туго, возможно потому, что член Кэпа заставил потесниться все внутренности. Я достигаю оргазма через час или через минуту, вонзившись зубами во влажную кэповскую ключицу, и судя по солоноватому вкусу во рту, без жертв сегодня не обошлось.

— Зубастый олененок, — глухо рычит Максим, после чего резким движением выходит из меня и, прижав тяжелый пульсирующий прибор к моему животу, орошает его полулитрами обжигающей спермы. А потом наступает тишина, прерываемая звуком двойной одышки.

«Легкомысленная. Безалаберная. Распутница», голосом Гариком Харламова гремит в голове совесть. Так и знала, что перелеты «Победой» до добра не доведут. «Пошла к черту», отзывается мое потрясенное либидо, пока я безуспешно пытаюсь восстановить дыхание.

Кэп, по-прежнему нависающий надо мной, несколько раз моргает пушистым опахалом ресниц, после чего встает и, заправив своего аномально большого дружка в приспущенные боксеры, идет в ванну.

Я даже не знаю, что думать. Мыслей пока нет. А что так можно было, да? Все это время? Сердце барабанит в груди, словно хочет порвать кожу, во рту сухо, губу саднит, очевидно, от того, что я ее прикусила. Поворачиваю голову в сторону комода и упираюсь взглядом в порицательный взгляд дяди Игоря и удивленную улыбку мамы. Из-за рамки стекла, к счастью. Глупо улыбаюсь им и пожимаю плечами. Ну, соррян, семья, как-то само вышло.

Кэп появляется в дверях ванной через минуту, держа в руках влажное полотенце. Заботливый русско-американский рыцарь вытереть меня хочет. Надо же.

А пока он молча убирает с моего живота содержимое своих семенников, я его разглядываю. Я, конечно, и в бане украдкой поглядывала, но сейчас могу с чистой совестью. Кэп такой Кэп. Широкие плечи, вздутые вены спортсмена на предплечьях и бицепсах, крепкая мышцы пресса и рельефные ноги. И на ключице темнеет отпечаток моего укуса. Хоть сейчас на съемки Сумерек.

— Я регулярно проверяюсь, — объявляет Кэп, швыряя полотенце на пол. — Тебе не о чем волноваться, Ни-ка.

Мне даже как-то не по себе становится от того, что он за это волнуется, а я нет. Безответственная Ни-ка.