Американа

Именно поэтому он беспредельно агрессивен. Именно поэтому он сумел создать особый стиль жизни, который откладывает отпечаток на любом местном жителе. Одни им гордятся, другие его стесняются, но он — неизбежная часть брайтонской ментальности.

Главная черта этого стиля — изобилие. Денег, тела, слов. Коренной брайтонец занимает полтора сиденья в метро. И даже не потому, что он толстый. Нет, просто он — хозяин жизни. Гаргантюа от эмиграции.

Изобилие — среда, в которой он живет и которую он создал своими руками. На банкетах здесь расставляют угощения в три этажа. Буквально: внизу сациви, наверху шашлыки и еще выше — пирожные. И музыканты играют без антрактов. Ни на какой Пятой авеню нельзя увидеть столько норковых шуб, сколько на зимнем брайтонском променаде. И бриллианты—как будто это не Бруклин, а южноафриканские копи — в каждом ухе, на каждой шее. Обещанное Хрущевым изобилие, которого так и не дождались эмигранты дома, нашло их здесь.

Брайтонцы умеют зарабатывать деньги. Естественно, в том же стиле. Скажем, в Нью-Йорке все таксисты—эмигранты. Самая выгодная стоянка такси— у фешенебельного отеля «Плаза». Уже лет 50 там они и стоят космополитическим выводком, ожидая клиентов-миллионеров с их миллионерскими чаевыми. Но сейчас в этой очереди шоферы говорят на одном языке—русском матерном. Куда делись таксисты-гаитяне, конголезцы, вьетнамцы, ответить просто—их выдавили наши. Потому что Брайтон-Бич есть только у нас.

Брайтонцы умеют считать деньги. Они не хуже американцев знают, куда и как их вкладывать. И уж получше американцев знают, как вытянуть кое-что из государства. Поэтому, кстати, на Брайтоне нет своего банка—кто же копит деньги на виду. В Америке выгодно быть бедным. Зато есть старухи-процентщицы, которые одалживают любые суммы под 30 процентов. В месяц!

Но главное, брайтонцы умеют деньги тратить. Шумно, хвастливо, с удовольствием и размахом. И искусство тратить деньги важнее, чем умение их зарабатывать. Ведь Америка не очень-то приспособлена к российскому разгулу—слишком трезва. Но брайтонцы и здесь приспособили чужую страну к своим нравам. Это в Атлантик-Сити казино с буржуазной баккарой и рулеткой. А на Брайтоне — бура, очко, кункен. Но ставки не меньше.

Взять хотя бы такой ритуал, как баня. Было в Манхэттене одно предприятие. Прозябало под ржавой вывеской «Турецкие бани». Собирались там, кажется, только опустившиеся гомосексуалисты. Но вот и сюда докатилась брайтонская волна. Теперь в турецкой бане говорят только по-русски. Крепкие мужчины с немыслимыми татуировками научили неумелых хозяев пользоваться вениками, обливать печку пивом и восхищенно ругаться матом с восточным акцентом. А после парилки те же турки накрывают на стол — картошка, селедка, водка, естественно. Несчастным мусульманам небось и не снилось такое пиршество.

Так брайтонский стиль оживляет анемичную американскую действительность. Но вообще-то феномен Брайтона как раз и заключается в том, что здесь не считаются ни с какой реальностью. Ей предпочитают фантасмагорию. В брайтонском плавильном котле все перемешалось — причудливый русско-еврейско-английский жаргон, воспоминание о несвоем прошлом, надежды на неосуществимое будущее. Брайтон живет мифами, и в этом ему нисколько не мешает действительность.

Как-то по Бруклину прокатилась эпидемия любви к белой гвардии. О ней заразительно пел любимец местной эстрады Михаил Гулько. И вот горячие евреи, чьих предков вешала эта самая белая гвардия, вскакивают на ноги, подносят рюмки к орденам и кричат, то ли картавя, то ли грассируя: «П’годали Россию».

Об этом написал летописец эмиграции поэт Наум Сагаловский:

Красиво живу я. Сижу в ресторане — балык, помидоры, грибочки, икра.

А рядом со мною — сплошные дворяне, корнеты, поручики и юнкера.

Погоны, кокарды, суровые лица, труба заиграет—и с маршем на плац— корнет Оболенский, поручик Голицын, хорунжий Шапиро и вахмистр Кац...

Да, Брайтон поражает всех, кто туда попадает.

А все потому, что здесь знают, как жить. И знание это уж конечно при себе не держат. Собственно, одна из главных примет брайтонского стиля — пропаганда его. Здесь каждый знает, что надо делать другому. Как написать роман или портрет, как вылечить рак или похмелье, как заработать миллион и как его потратить, наконец. Огромная, всепоглощающая уверенность в себе позволяет не только давать советы, но и следить за их выполнением.

Как-то мы познакомились с крохотным человеком, у которого не было передних зубов, зато был лишай через щеку. Осведомившись о роде наших занятий, он схватился за лысую голову: «Ой, что вы делаете. Разве это жизнь! Америка любит сильных».

И это правда. Что там любит Америка, еще неизвестно, но Брайтон-Бич—страна сильных, богатых, самоуверенных людей. Им не нравился мир, который они оставили, им неинтересен мир, который они нашли, и они строят себе новую родину. Такую, чтоб была по вкусу. Родина размером в десяток бруклинских кварталов.