Американец

Закончив свою работу к девяти вечера, все откланялись и покинули номер. По молчаливому согласию предполагалось, что Палмер проведет эту ночь в отеле, а не в своей холостяцкой квартире, куда кто-нибудь из оппозиции мог «совершенно случайно» позвонить и сразу догадаться о том, что Палмер секретно вернулся в Нью-Йорк. Естественно, никому и в голову не могло прийти прямо сказать Исполнительному директору ЮБТК, где или как тому проводить свою ночь. Однако, внимательно обдумав все это после ухода гостей, Вудс решил все-таки последовать их совету.

Сам Палмер, в общем-то, сомневался, что «оппозиция» либо уже пронюхала, либо вполне могла пронюхать о его тайном возвращении в Нью-Йорк. За последние несколько часов он уже успел, так сказать, реадаптироваться и начать жить в бешеном нью-йоркском темпе. В свое время, всего три года тому назад, когда Палмер сюда переехал, нью-йоркский образ жизни и мышления буквально привел его в ужас. Но как только стало ясным, насколько ему легко успешно думать и поступать в неординарном ультрасовременном стиле Нью-Йорка, он махнул рукой и безропотно принял его как одно из непреложных условий жизни. Все бы хорошо, однако неделя, всего неделя в Европе, похоже, наглядно показала ему, что использовать подобный образ мышления так же нелепо и бессмысленно, как вдыхать отравленный воздух.

Итак, сейчас около девяти тридцати вечера по Нью-Йорку или трех утра по трирскому времени, подумал Палмер, сидя в глубоком кожаном кресле своего номера в «Плазе» и потягивая из высокого бокала виски с содовой. Он молча ненавидел все, что происходило и в чем ему уже завтра предстояло принять самое непосредственное участие.

У него было достаточно времени, — особенно учитывая тот факт, что теперь он думал уже в нью-йоркском стиле, то есть намного агрессивнее и быстрее, по типу: сначала спроси себя «а что от всего этого получу я?», а затем прими решение «нет, пусть лучше это получат они!», — чтобы куда более спокойно и реалистично проанализировать некоторые довольно странные вещи, которые случились с ним там, в Европе.

Во всяком случае, одно было уже довольно ясно: часть шпионской работы была делом рук «оппозиции». Палмеру совсем не нравилось использовать это слово в данном контексте, поскольку это означало бы, что он полностью согласился с предположениями Гарри Элдера. Зато комментарии Джека Рафферти, которые тот сделал тем вечером в Брюккенкеллере, окончательно настроили Палмера против старого армейского приятеля Эдди Хейгена.

Теперь ему представлялось более чем вероятным, что весь этот подлый, непристойный заговор против него организовали именно Хейген и его сторонники в Совете директоров ЮБТК. Соответственно, им вполне могло быть известно о его неожиданном приезде в Нью-Йорк, чтобы лично присутствовать на заседании Совета. Да, могло. И, тем не менее, исходя из аксиомы «никогда не переоценивай интеллектуальные способности врага», Палмер принял окончательное решение: неожиданно, специально опоздав на несколько минут, явиться завтра на то злосчастное заседание и тем самым сразу же выбить почву у них из-под ног.

Ему стало вдруг предельно ясно: попытайся он связать микрофильмы в картонном вкладыше его рубашки с заговором Хейгена, он просто поставит себя в дурацкое положение, ну а если будет исходить из мотивов, предложенных ему Элеонорой, то тем самым полностью и окончательно сам себя уничтожит.

Чуть подумав, Палмер снял трубку телефона и продиктовал оператору номер Вирджинии Клэри. Терпеливо выслушал семь долгих гудков и положил трубку.

Затем снова взял трубку, дал оператору домашний номер Эдис и после третьего звонка неожиданно услышал ее ответ.

— Да? — Он почувствовал, как под ложечкой у него что-то болезненно засосало, но сдержался и как можно более небрежным тоном сказал:

— Эдис, привет, это Вудс. Я звоню, чтобы пообщаться с детьми.

— Ты и общаешься с одним из своих детей, — ответил тот же голос.

— Джерри? Боже мой, у тебя точно такой же голос, как у твоей мамы.

— Ты звонишь из-за океана?

— Нет, из Нью-Йорка. Я здесь на пару дней, а потом…

— Понятно.

— Вот, хотел повидаться со всеми вами до отлета назад, в Германию.

— У-у-у, а я думала, ты вернулся сюда навсегда.

— Нет, мне надо закончить кое-какие важные дела. В Европе здорово, Джинни. Давайте летом все туда поедем. Мальчики, ты и я. Как думаешь, мама вас отпустит?

— Не знаю. — Последовала недолгая пауза. — Понимаешь, ты здесь стал притчей во языцех. Чем-то вроде язвы.

— Джерри!

— Но это правда. Мы тут как-то попытались сказать ей, где именно ты в Европе, но она набросилась на нас с такой яростью, что я думала, у меня голову снесет… Вуди нет дома. Томми спит. У него легкий насморк, поэтому он лег спать пораньше. Мама куда-то ушла.

— Куда?

— Трудно сказать. А тебя это что, действительно интересует? Дело в том, что, как мне кажется, у нее появился бойфренд.

— Что ж, появился так появился. Конец беседы на эту тему. Найди, пожалуйста, другую.

— Хорошо… Ты еще будешь здесь завтра вечером? Мы показываем наш школьный спектакль.

— Постараюсь быть. В какое время?