Американец

Любовь под душем, похоже, полностью их опустошила. Сколько же можно? Элеонора, даже не вытеревшись насухо, а лишь слегка промокнувшись полотенцем и даже не поцеловав его, нырнула в постель и тут же уснула. Со счастливой улыбкой на лице. Зато Палмер все-таки нашел в себе силы подойти к письменному столу и начал просматривать содержимое конвертов, которые передал ему портье. В первом из них была короткая деловая телеграмма: «Не получили ответа на наш вчерашний телекс. Требуется ваше подтверждение. Как можно скорее. Вы понимаете, что имеется в виду. Г. Элдер, Нью-Йорк».

Чертов Гарри! И зачем ему все это надо? Какой смысл? Палмер снова перечитал телекс. Немного подумал, выбросил в мусорную корзину, вскрыл второй конверт. На бланке его же отеля Добер без особых деталей сообщал ему, что заедет за ним в понедельник в девять тридцать, и они отправятся на первую встречу. Но имя Элеоноры почему-то не упоминалось. Интересно, почему? Из соображений такта? Что ж, надо будет проверить.

Палмер обернулся, посмотрел на обнаженную девушку, лежавшую на его постели — вроде бы невысокая, относительно худенькая, а заняла, казалось бы, почти всю кровать. Вдруг в горле что-то сдавило, и ему снова захотелось ее. Почему? Будить? Господи, ну зачем эти муки! Два, целых два дня подряд, неужели не хватит? А она продолжала и продолжала звать его… Даже не просыпаясь.

Он сел в кресло и открыл третий конверт. «Прошел целый день. Мочи нет терпеть. Даже холодный душ не помогает. Пожалуйста, посоветуй, что делать. Безумно люблю, целую». Палмер довольно ухмыльнулся. Снял трубку телефона. Но тут же понял, что сейчас не время звонить Вирджинии. Во всяком случае, когда рядом с тобой… Ладно, это подождет. Большинство мужчин изменяют своим женщинам, хотя, живя с Эдис, Палмер себе этого не позволял. Пока два года назад не встретил Вирджинию. А теперь он изменял ей. Господи, что за мерзкое слово!

Отношения с Вирджинией, кстати, складывались на редкость удачно. У каждого из них была своя хорошая и высокооплачиваемая работа, так что в этом смысле они никак не зависели друг от друга. Поэтому каждый тратил деньги, как хотел. Прежде всего, само собой разумеется, на комфорт и удовольствия. Они все время, чуть ли не каждый день «подкалывали и прикалывали» друг друга, причем далеко не всегда безобидно, но, как ни странно, поразительно быстро научились уступать друг другу. Не скандалить, не устраивать истерик по мелочам, а иногда даже и по куда более серьезным вопросам. Чем не повод для удачного брака? Во всяком случае, не хуже, чем любой другой. По-настоящему умная, намного умнее, чем многие из тех, кого он знал, причем не только женщин, но и мужчин. Хотя один раз за время их относительно краткой близости он все-таки умудрился ранить ее душу, в результате чего им пришлось расстаться более чем на год. Больше Палмер не рисковал. Да в общем-то и не хотел. Хватит! Теперь, как ему казалось, он чувствовал под собой некую твердую опору. Только так ли это было на самом деле? И снова — кто знает, кто знает?

Он бросил взгляд на девушку, лежавшую в его постели. Постели его номера. На шестом этаже в шикарном отеле «Риц». Спит, спит абсолютно безмятежно. Глаза плотно закрыты, грудь размеренно вздымается и опускается вместе с ровным дыханием. Счастливый человек. Палмеру почему-то захотелось подойти и поцеловать пятки ее голых ног. Интересно, почему именно пятки? Может, не надо? Ладно, потом будет видно. Вместо этого он вышел в гостиную, плотно закрыл за собой дверь и набрал номер телефона в Нью-Йорке.

В Париже был час ночи, поэтому телефонные линии в Штаты не должны быть перегружены. И действительно, буквально через пару минут в трубке сначала послышались долгие гудки телефона Вирджинии, а затем ее бодрый, радостный голос:

— Вуди?

— Allô-allô, — приглушенным голосом ответил Палмер. — Comment са va?[21]

— Любимый! Господи, неужели это ты? Как же я рада тебя слышать!

— Mais, certainement.[22] Как сама?

— Скучаю, жутко по тебе скучаю.

Палмер выдержал долгую паузу.

— Я тоже по тебе очень скучаю. — Что, в общем-то, не было ложью. В каком-то смысле он на самом деле скучал по ней. Вот насколько сильно, конечно, можно было поставить под вопрос. Но… на какой-то момент ему самому стало стыдно.

— У тебя… у тебя очень усталый голос. Что-нибудь не так? — тоже выдержав паузу, спросила она.

— Да нет, ничего особенного, мелочи жизни. В основном часовые пояса, европейское время, связанные с этим неудобства, ну и так далее и тому подобное… — Он бросил взгляд на дверь в спальню. Плотно закрыта. И слава богу. — Что там сейчас у нас, в Нью-Йорке? Время ленча?

— Нет, если ты успел забыть, скорее, время мартини. Или как там у вас, в Европе это называют?

— Наверное, то же самое.

— Тогда, может, выпьешь со мной?

— Попробую. Сейчас узнаю, смогут ли принести мне мартини в номер. Это ведь Париж, а не Нью-Йорк, ты же понимаешь.

— Только учти, Вуди: во Франции они мартини не встряхивают, а помешивают.

— Ужасно!

Последовала очередная долгая пауза.

— Вуди, ты как, в порядке? — спросила она.