Американец

Ночная поездка по городу обернулась рядом приключений. На подъезде к расположению батальона капитана Дэвидсона неожиданно налетели на польскую разведку. Кинг не стал замедлять хода, когда в нас с двух сторон ударили из винтовок и автоматов. Я для острастки дал пару очередей по вспышкам у дороги — и конфликт сам собой прекратился.

Потом, уже когда мы забрали капитана и направились к танкистам на Пушкинскую, из-за поворота в свет фар броневика выскочил «Феркель» с пятью немецкими парашютистами. Крики, стрельба, ругань, опять скоротечные и без потерь с нашей стороны. А фрицам не повезло: когда наш броневик уже удалялся, второй очередью из 30-го калибра я удачно зажег «поросенка» и срезал одного из десантников, выскочившего в свет.

Но самым «веселым», то есть до посинения страшным, было выехать на Пушкинскую улицу и оказаться под обстрелом своих танков. Фугасный снаряд, выпущенный из короткоствольной пушки «шермана», пролетел мимо и взорвался позади, подняв в воздух тучу пыли и обломков. Первый выстрел я заметил, а вот о том, что был и второй, узнал лишь после разрыва снаряда уже перед бронеавтомобилем.

Все кричали благим матом:

— Jesus Christ!.. Fuck!.. Son of a bitch!.. Fucking idiots!.. — И Кинг, и Райт, и Дэвидсон ругались. Только я в ужасе молчал и пытался удержать на голове каску, пока Сэм маневрирует по разбитой дороге под артиллерийским обстрелом.

— Oh shi… WALL![31] — успел выкрикнуть я за миг до встречи нашей многострадальной БАшки со стеной.

— Crap… My head…[32] — застонал кто-то в боевом отделении.

— Тихо! — Сознание вернулось удивительно быстро, а слух — еще быстрее. Кто-то приближался, негромко стуча подошвами. — Кто-то идет… — Удивительно, нет криков, команд или разговоров, никто не бегает и не стреляет, даже «шерман», обстрелявший нас, молчит. Попробовал я сместить стволы пулеметов, но башенку заклинило, тогда я выхватил из кобуры ПТТ и наградной кольт из пустого гранатного подсумка. Стрельба по-македонски — не мой стиль, но шквал огня на пару секунд я обеспечить смогу. Жаль, маузер на базе оставил…

В этот миг с двух разных сторон меня громко «попросили» остановиться и поднять руки на немецком:

— Halt! H"ande hoch![33] — Пистолеты уже в руках, так что хрен вам, а не сдаваться. Откуда здесь немцы? А потом голос из темноты меня удивил: — Перселли, обходи справа.

— Не стрелять! — воскликнул я, боясь, что еще миг — и меня в башне либо гранатой размажут, либо прошьют пулями. — Рейнджеры здесь, мы выходим!

Осторожно поднимаюсь над краем башни, но не высовываюсь полностью. Вокруг темнота, ни зги не видно, небо облаками затянуло. В бронемашине началось молчаливое шевеление, Кинг вылез через боковое окошко на свободу и обошел машину вдоль стены.

— Осветить лицо! — потребовал голос из темноты. — Иначе мы вас расстреляем из пушек!

— Нечем мне лицо освещать, черт побери! Я — Пауэлл, первый лейтенант Майкл Пауэлл, командир первого взвода рейнджеров! Эдвард, это ты? — Кричать нехорошо, но черт его знает… Командир третьего взвода и его незримый командир должны слышать все четко.

— Майкл! Не подстрели меня случайно, это — я, капитан Гримвэй, и Эд здесь.

— Фу-у-ух… — тяжко выдохнул я, расслабившись. — Кинг, все о’кей…

Спустя всего десять минут мы преспокойно ели горячее рагу и пили кофе с офицерами танковой группы из состава 33-го полка и командиром 32-го полка — полковником Доуном. Танкисты извинились за недоразумение с обстрелом и поздравили нас со счастливым исходом этого обстрела — мы живы, и это хорошо.

Причиной же такой «теплой» встречи послужили блуждания немецких десантников по тылам обороняющихся. А мы со своей наглой стрельбой вызвали подозрения и огребли чуточку «счастья». Но это лирика. Главное, командиры были рады узнать, что в южной части города, кроме известных им групп, находится еще пять сотен солдат, готовых в любой момент двигаться на прорыв. Они уже разрабатывали план по проведению этого прорыва. Мы с позволения Доуна подключились к обсуждению.

Замысел был прост — привлечь внимание противника к одному району, а на самом деле ударить и прорваться в другом. Цель наша — южное направление, таков приказ, а отвлекающий удар будет направлен на север — от железнодорожного моста. Для осуществления этого требовалось многое…

Для начала надо оставить в городе часть сил для создания видимости удара на север — и прозвучало это так, словно кого-то надо принести в жертву. Мне категорически не понравился такой расклад. Да, понятно, если спасаться всем, то существует четко зримая опасность потерять всех — враги точно увидят, что отовсюду исчезли обороняющиеся. А потом эти обороняющиеся появятся на юге. Что случится? Правильно, со всех сторон на беглецов набросятся все и сразу. Это не вариант. Но без плана отхода для отвлекающих сил тоже нельзя.

Об этом, с разрешения старших офицеров, я и завел речь.