Американка

— Успокойся, — сказала Кенни, выслушав сбивчивое объяснение Сандры, — тебе незачем лгать. Я ведь знаю, куда тебя тянет. В дом на болоте. Вы поедете стрелять. Ты и Аландец. Вы так похожи.

Но Сандра все же добавила, без всякого подтекста, так же откровенно, как и Кенни:

— Я и сама не понимаю, почему это способно меня ранить.

— Поступай как хочешь, — сказала наконец Кенни.

— Жаль. Как бы нам хорошо было вместе.

Это прозвучало как фраза из романа Хемингуэя. Это и была фраза из романа Хемингуэя. Последняя фраза из «И восходит солнце». И эта последняя фраза стала последней, которую ей сказала Кенни.

Это не Кенни, а она отправилась в путь.

Пара походных ботинок.

Она не станет охотиться.

Она только возьмет их.

И все же, снова из дома, на солнце: безнадежность, да. И все же, Дорис, если все так безнадежно, почему все так чертовски красиво? Воздух такой теплый и ласковый.

Такой сверкающий.

Такая распрекрасная погода.

Из последнего письма Дорис Никто Херман:

«…И они похоронили ее под домом. В то время еще не было никакого бассейна. Он был еще не достроен, да так и остался. Все то время, пока они там жили. Когда они вселились — мама, папа, ребенок, цокольный этаж был готов только наполовину, важно было, чтобы дом был готов к ее, Лорелей Линдберг, дню рождения. Он хотел сделать для нее все. Он любил ее…

Бассейн в подвале был дырой в земле. Его собирались выложить кафелем. Но не успели, все время не хватало времени. У них было полно других дел. Им надо было привыкать жить в доме в самой болотистой части леса.

И жизнь словно распалась. Осыпалась, словно дом. Ты знаешь, что Бенку вечно твердил. Это правда. Этот дом пористый.

У нее был магазин тканей. Маленький Бомбей. Его продали с молотка. Она очень горевала. А может, и еще что-то было. Другие мужчины. Подруги. Он — да. Он ее больше не узнавал. Он чувствовал себя неуверенно. Ревновал. Они часто ссорились. Они постоянно ссорились, но прежде их ссоры были иными. За ними всегда следовало примирение. Собственно, ссоры для того и затевались, чтобы помириться. Но теперь этого не стало. Однажды он столкнул ее с лестницы, знаешь, с той длиннющей лестницы. После этого ей накладывали швы в больнице, так что это не было тайной, ВСЕ в Поселке про это знали.

Он ужасно раскаивался. Заявился домой с дорогущим кольцом — ей в подарок. Рубин размером со столовую ложку. Она сперва обрадовалась, но потом — неловкое движение, и она уронила кольцо в яму в земле. Там, где должен был быть бассейн. Тогда на него снова нашло затмение, во всяком случае, он снова потерял разум. Столкнул ее в яму и убрал лестницу. А потом ушел и вернулся с ружьем. А девочка, она все видела. Сандра. У нее была дурная привычка ходить во сне. Но она ходила не во сне. Она хотела подсмотреть, возможно, она тоже волновалась, по-настоящему. Все это странно. То, что было радостными играми, пусть и немного буйными, вдруг превратилось во что-то совершенно иное. Теперь это было всерьез. По-настоящему.

И Лорелей в бассейне, пока Аландец ходил за ружьем, молила ее: „Сандра, подойди и помоги мне. Помоги мне выбраться отсюда. Принеси лестницу!“ Но Сандра не знала, как поступить, и ничего не сделала. По крайней мере, до того, когда уже было поздно. Она лишь притворилась, что снова ходит во сне. Она здорово умеет притворяться, Сандра, вечно в своих собственных фантазиях. Я ее знаю лучше всех. Я знаю.

Не успел никто и ахнуть, как Аландец вернулся, с ружьем. Может, он хотел ее только попугать. Но вдруг, никто и опомниться не успел, ружье выстрелило. И она лежала мертвая на дне.

А потом они остались одни, отец и дочь. С этим ужасом в бассейне. Еще можно было что-то сделать. Пойти в полицию и все такое. Но они этого не сделали.

Вместо этого он закопал ее в яме для бассейна, снял старый кафель и велел положить новый.

А Сандра, она все это видела. Но ничего не сделала. Только смотрела.

И они оба, отец и дочь, должны были нести эту страшную тайну.

Я ходила там и думала об этом. Я не могла отделаться от этих мыслей. Постоянно, все время возвращалась к этому. Она в бассейне, Лорелей Линдберг. И я была ею. В нашей игре, в которую мы когда-то играли. Мы в разные игры играли.

Да, мы в это играли. Но теперь я больше не хочу.

Потом я пошла к Бенку, посмотреть, что нарисовано у него на карте. Прямо на виду над его кроватью. И там была она. Там я ее увидела. Она там была все время.

Женщина на дне бассейна. Он видел это, так он, по крайней мере, сказал. Мужчина, направляющий ружье на кого-то в бассейне.

И грянул выстрел.

Я постоянно слышу этот выстрел.

Но теперь я начала во всем сомневаться. Теперь я не знаю, кто она и кто он. А еще я видела красный пластиковый плащ. Тот, в котором была Эдди, когда погибла. Она никогда не носила ничего подобного.

Это был чужой. Теперь я знаю, откуда он взялся. Он принадлежал Лорелей Линдберг. Я видела его на ней, на фотографии.

И теперь я во всем сомневаюсь. Столько вопросов хочется задать, и столько ответов.

Но я устала. Я не хочу спрашивать. Потому что боюсь услышать ответ.