Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

В конце 1930-х годов место женщин в советском обществе оказалось коренным образом переосмыслено в более консервативном ключе: новая правительственная политика и пропаганда все чаще подчеркивали, что женщина – прежде всего жена, мать и домашняя хозяйка. Однако в военные годы присутствие женщин на фронте – причем в небывалых до той поры количествах – открывало перед ними такие возможности, которые раньше возникали лишь на самых «утопических» этапах советской истории. Многие воевавшие женщины прошли очень хорошую подготовку и принадлежали к «профессиональной и технической элите вооруженных сил. Они стреляли из пулеметов и гаубиц, служили снайпершами, артиллеристками, боевыми летчицами, младшими командиршами в мужских, смешанных и женских отрядах; их численность составляла более 120 тысяч из полумиллиона женщин, находившихся в действующей армии во время войны». И несмотря на чистки конца 1930-х, большинство этих женщин страстно желали сражаться за родину. Более того, они видели в армейской службе «выражение своей новой, освобожденной советской женской природы»[592].

Если оставить за скобками репрессивный характер и противоречивую идеологию, сталинская система в целом пошла на пользу многим женщинам. В конце 1930-х годов и во время войны перед молодыми женщинами, верными режиму и безропотно принимавшими ограничения своей личной независимости, открывались реальные возможности для получения образования и профессионального роста. В частности, война позволила женщинам увидеть себя в качестве будущих матерей и одновременно гражданок-солдаток – и «глубоко переосмыслить женское предназначение»[593].

Советская женщина в большей степени, чем Клепальщица Роузи[594] и ее сестры, трудившиеся на сборочных конвейерах американских заводов, брала на себя роли, традиционно считавшиеся мужскими, и работала на оборону страны, тем самым бросая вызов «военной системе» и – шире – всей стоявшей за ней гендерной системе[595]. И образы советских женщин на фронте, и образы американок, документировавших и прославлявших свои трудовые достижения, оказывались по-своему подрывными – и одних людей восхищали, а других ужасали. Неоднозначная реакция на заключение союза между США и СССР и на обозначенную им динамику гендерных отношений указывает на то неудобное, но прочное место, которое занял в американской поп-культуре образ новой советской женщины. Война не только породила новую моду – открыто говорить о Советском Союзе; она положила начало и самой масштабной и тщательно срежиссированной кампании по формированию положительного представления о советских людях. Женщины и активно участвовали в проведении этой кампании, и служили объектами изображения в ней.

Эти тенденции наблюдались не только в США. Благодаря войне доброжелательное изображение советской жизни сделалось частью повседневной жизни и в Британии. Из Лондона Мэй О’Каллагэн писала Рут Кеннелл, с которой близко подружилась, когда они вместе работали в англоязычном отделе Коминтерна:

Люди, которые раньше никогда даже не слышали про эту страну, теперь слушают лекции о ней и проявляют живой интерес. Так они хотя бы что-то узнают о реальном положении дел, чего не было в довоенное время.

Она замечала:

Мир, в котором мы живем, вдруг перевернулся вверх тормашками. Особенно это касается разворота на 180 градусов в отношении СССР: есть такие, кто и раньше выступал злейшими критиками Советов, а сейчас вовсю хвалят их. Но, глядя на доблесть Красной армии, разве можно не восхищаться?[596]

Во время войны в США было снято около двадцати пяти просоветских фильмов, а также вышло множество документальных книг, романов (вроде «Буйной реки»), сборников стихов, детских книжек, плакатов и других материалов. Во многих из этих произведений заметное место занимала новая советская женщина и ее особые проблемы, а также воспевалась смелость русских женщин и девушек. В «Буйной реке» Степан вырастает и становится советским «новым человеком» во многом благодаря женщинам, присутствующим в его жизни, особенно – благодаря Ане, образцовой ударнице-свекловодке. Когда она возвращается из Москвы, где ее благодарил за трудовые достижения сам Сталин, ее переполняют гордость, волнение и порыв к новым свершениям. Однако она видит, что Степана обеспокоил ее недавний успех, он боится потерять ее. Аня упрекает его: