Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Попытки повысить производительность экономики и снизить затраты во время нэпа приводили к урезанию расходов на ясли и другие учреждения для детей и женщин, что мешало женщинам выходить на работу. Мужчины привычно препятствовали обучению женщин различным профессиям, требовавшим высокой квалификации, по сути, отрезая им пути к более высокому заработку. И несмотря на законы, запрещавшие подобную практику, работодатели часто дискриминировали женщин, особенно замужних, чтобы избежать потенциальных расходов – например, на оплачиваемый декретный отпуск. А еще они увольняли беременных и кормящих женщин, опять-таки нарушая законодательство[65].

И женщины делали лишь скромные успехи в общественной деятельности: притом что весьма немногие все же занимали заметные или важные должности (например, заведовали библиотеками, музеями и учреждениями социальной сферы), никак нельзя было утверждать, что их присутствие на руководящих постах пропорционально доле женщин в общем населении. В отчете, написанном в 1929 году Энн О’Хэр Маккормик, отмечалось:

Женщины часто заняты наравне с мужчинами физическим трудом, но действительно важные должности достаются им ничуть не чаще, чем в странах с самым консервативным политическим строем.

Хотя в годы первой пятилетки работницы и добивались успехов, многих из них гнала на работу экономическая нужда, и они находили, что государственные льготы, признанные облегчить им бытовые тяготы, удручающе недостаточны. Условия труда на фабриках оставались «чудовищными». В сельскохозяйственном секторе был взят курс на коллективизацию, что приносило женщинам скромную пользу, но эти материальные выгоды едва ли возмещали «масштабные нарушения и ущерб, вызванные коллективизацией», ведь от миллионов крестьян требовалось безропотное подчинение. А от искусственно вызванного массового голода, охватившего в начале 1930-х годов Украину, пострадало несоразмерно большее количество женщин, потому что многие мужчины покинули тогда села и уехали на поиски работы в города[66].

Экономические условия начали улучшаться в 1932 году, но все чаще проводившиеся публичные суды над якобы вредителями (кульминацией стали открытые Московские процессы над старыми большевиками) стали фиктивным оправданием Большого террора, в рамках которого было отправлено в тюрьмы и лагеря или расстреляно около миллиона советских людей, а также иностранцев (в том числе и несколько американцев). Кроме того, с появлением новых законов против содомии, абортов и разводов ужесточился государственный надзор и воцарилась репрессивная политическая атмосфера, все больше посягавшая на частную жизнь граждан. В середине 1930-х вновь было восстановлено различие между законными и незаконными детьми, а многодетные женщины начали получать от государства льготы и поощрения[67].

Наконец, суровые и репрессивные стороны советской жизни стали все больше бросаться в глаза иностранцам, а находить для них объяснения делалось все труднее. Корнелию Кэннон, посетившую СССР в 1935 году, поразило многое, но ее глубоко встревожила участь бывших дворян и противников режима: «От этого щемит болью сердце, и это превращает все достижения советского правительства в прах и тлен», – записала Кэннон в дневнике, который вела для своих родных[68].

Показательные судебные процессы, проведенные в Москве с 1936 по 1938 год, вызвали серьезную критику со стороны многих американцев – в том числе левых интеллектуалов, которых возмущало то, что они считали сталинским перехватом левой повестки. И все-таки Народный фронт против фашизма, образовавшийся в середине 1930-х и действовавший в США как неформальная коалиция коммунистов, независимых радикалов и либералов «нового курса», сохранял свое политическое и культурное влияние вплоть до 1939 года. Подписание нацистской Германией и Советским Союзом пакта о ненападении заставило многих людей выйти из компартии или порвать связи с коммунистами. Союз между США и СССР, заключенный во время Второй мировой войны, на время оживил образ новой советской женщины: отвага, с которой она сражалась с нацистскими ордами, напоминала бесстрашие русских революционерок.