Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Вернувшись в 1896 году из ссылки, Брешковская немедленно возобновила деятельность и вошла в неонароднический кружок, организованный химиком Григорием Гершуни, который использовал научные знания для подготовки и совершения покушений на правительственных чиновников. В 1901 году Брешковская и Гершуни приняли участие в основании Партии социалистов-революционеров (ПСР), или партии эсеров (СР). Хотя сегодня ярлык «террористы» несет ярко выраженный негативный смысл, в том историческом контексте, применительно к русскому революционному движению, это слово звучало совершенно иначе. Эсеры и представители большинства других русских террористических группировок никогда не ставили себе целью убийство невинных людей, а стремились покарать и напугать тех, кто лично отвечал за преследование противников царского режима. Логика тех террористов была такова: поскольку законных, мирных способов протеста не существует, то, как ни прискорбно, насилие становится неизбежным. Терроризм воспринимался как проявление нестерпимого сочувствия к несправедливо страдающим хорошим людям. Он служил и предупреждением для других угнетателей. А еще он вызывал какое-то трепетное восхищение у тех, кто в душе был против тирании. Передавали, будто Гершуни заявил на суде над собой:

История, может быть, и простит вам всю пролитую вами кровь и все совершенные вами преступления… но она не простит вам того, что мы заставили взяться за оружие апостолов любви и свободы.

Гершуни арестовали за его деятельность в партии эсеров, а Брешковской удалось бежать в Румынию. Оттуда она и отправилась в Америку[96].

Два находившихся в Нью-Йорке эсера, не владевшие английским, попросили анархистку и активистку Эмму Гольдман устроить им встречу с SAFRF, чтобы заручиться поддержкой на время визита Брешковской. Гольдман охотно согласилась помочь. Ее кандидатура подходила как нельзя лучше, потому что сам подход Гольдман к жизни сформировала тяга к русскому революционному идеалу. Эмма родилась в 1869 году в России, в Ковенской губернии, и воспитывалась в ортодоксальной еврейской семье. Когда ей было тринадцать лет, семья переехала в Санкт-Петербург, где незадолго до того народовольцами (членами одной из народнических организаций) был убит царь Александр II. Так юная Гольдман оказалась в самом водовороте новых идей, кипевших в те годы в России, и «нигилисты», в чьих рядах мужчины и женщины сражались «плечом к плечу», «стали… героями, мучениками, ‹…› путеводной звездой»[97].

К 1880-м годам в консервативных кругах слово «нигилист» успело стать чуть ли не синонимом «бомбиста», однако среди бунтарей оно означало преданность идее «радикального переустройства русского общества» и формированию «новых людей». Именно эти темы были центральными для романа Чернышевского «Что делать?» – книги, которую в Петербурге юная Эмма Гольдман читала с такой же жадностью, с какой позже читала ее Анна Струнская, будучи молодой иммигранткой в США. Главная героиня романа, Вера Павловна, примкнув к революционной среде, ищет и обретает и свободу в сексуальных отношениях, и общественно полезный труд. Вначале она вступает в платонический фиктивный брак, чтобы избавиться от удушливой и невыносимой материнской опеки, а позже, живя по правилам, которые вполне ее удовлетворяют, устраивает на товарищеских началах швейную мастерскую – чтобы производить красивые и полезные вещи, и одновременно – предлагать другим женщинам путь к независимости. Потом Вера учится на врача. Нигилистка с ее «черным шерстяным платьем самого простого покроя», короткой стрижкой, образованная и независимая, была самым поразительным выражением нового духа целого поколения активистов, которые отвергли общепринятые условности и обычаи, выработали для себя характерные «манеры, фасоны и правила дружбы» и исповедовали радикальный материализм, предпочтя вере в Бога веру в науку[98].

Хотя многие русские мужчины видели вдохновляющий пример во второстепенном персонаже романа Чернышевского – революционере Рахметове, который спал на гвоздях, питался черным хлебом с говядиной, напряженно учился и ежедневно занимался гимнастикой, – для женщин чаще всего образцом для подражания оказывалась Вера Павловна. Эмма Гольдман, уехав в Рочестер в штате Нью-Йорк, вскоре оставила нелюбимого мужа, выбрав анархизм и свободную любовь, и перебралась на Манхэттен, где «надеялась осуществить свою мечту – завести кооперативную мастерскую… нечто вроде Вериного предприятия из „Что делать?“». Даже в обустройстве ею личной жизни можно усмотреть отголоски романа Чернышевского: Эмма поселилась в квартире с двумя мужчинами, которые разделяли ее взгляды на свободную любовь. Гольдман всегда следила за событиями, разворачивавшимися в России, и не раз подумывала о том, не вернуться ли ей на родину, чтобы тоже поучаствовать в продолжавшейся там борьбе[99].