Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Так Гольдман сделалась связующим звеном между сообществом русских политэмигрантов в США и Брешковской. Она вступила в местную ячейку социалистов-революционеров, полагая, что участие в работе этой организации – лучший способ поддержать дело, за которое она болела душой практически с детства. Подозревая, что респектабельное Общество американских друзей русской свободы не захочет связываться со знаменитой смутьянкой, Гольдман, вступив в тайный сговор с Элис Стоун Блэкуэлл, пригласила президента SAFRF Уильяма Дадли Фулка – адвоката, социального реформатора и мецената – к некой «Э. Г. Смит». Скрывшись под этим именем, скандально известная анархистка Эмма Гольдман устроила у себя дома чаепитие с Фулком и Стоун Блэкуэлл и добилась от Фулка обещания организовать и разрекламировать визит Брешковской[100].

Бабушка на гастролях

Брешковская приехала в Нью-Йорк осенью 1904 года и немедленно оказалась в окружении восторженных поклонников из нью-йоркской общины эмигрантов-радикалов. Гольдман отступила в тень, «не желая еще большего разрастания» толпы обожателей. Сама она ждала очень многого от той первой встречи. «Женщины, принимавшие участие в русской революционной борьбе, – Вера Засулич, Софья Перовская, Геся Гельфман, Вера Фигнер и Екатерина Брешковская – вдохновляли меня с тех пор, как я впервые о них прочла, но я еще никогда никого из них не видела живьем», – вспоминала она. Впервые Гольдман увидела Брешковскую в сумрачной нетопленой квартире. «Вся в черном… закутанная в толстую шаль, с черным платком на голове, откуда выбивались кончики волнистых седых волос», она была похожа на пожилую крестьянку – если бы не глаза, излучавшие молодость, а еще «мудрость и понимание». Впечатление, которое Брешковская произвела на Гольдман, было примечательным и в то же время типичным: «Через десять минут в ее компании мне уже казалось, что я знаю Брешковскую всю жизнь; ее простота, нежность голоса и жесты – все это действовало на меня как освежающий бальзам», – вспоминала потом Гольдман[101].

Из-за того, что благотворительные учреждения (сеттльменты, или «поселения») часто и охотно помогали недавним эмигрантам, именно там особенно тепло принимали Брешковскую. Сотрудники таких заведений, стремившиеся ослабить негативные воздействия индустриализации, урбанизации и эмиграции, оказались одними из самых важных союзников Брешковской и вообще основными сторонниками «русской свободы». Сотрудники сеттльментов, находившиеся под влиянием распространенного в ту пору христианского социализма, черпали вдохновение и у русских мыслителей – например, у Льва Толстого, выработавшего свое личное направление христианского анархизма, который складывался из аскезы, общинности и непротивления злу насилием, или у Петра Кропоткина, сформулировавшего философско-биологический закон «взаимной помощи», который опровергал учение социального дарвинизма о «выживании наиболее приспособленных» и в противовес ему утверждал эволюционное преимущество наиболее склонных к взаимовыручке в обществе. Поэтому в глазах многих этих социальных реформаторов Брешковская представала кладезем мудрости и живым примером преданности правому делу. Жителей богатых кварталов очень трогала история революционерки, которая пожертвовала собственным материальным благополучием и бросила все силы на борьбу за лучшую долю для народных масс. Для тех женщин, которые обрели в филантропии социально приемлемый способ воздействовать на общественную жизнь, «бабушка» служила особенно убедительным примером того, как можно наполнить жизнь осмысленным трудом[102].

Непосредственно перед тем, как Брешковская покинула Нью-Йорк, чтобы отправиться в турне по другим городам США – читать лекции и встречаться с публикой, Гольдман организовала собрание влиятельных членов местной общины филантропов, в том числе «джентльменов-социалистов» из Университетского поселения, среди которых были Грэм Фелпс Стоукс, Лерой Скотт, Келлог Дёрленд, Артур Буллард и Уильям Инглиш Уоллинг. К ним примкнула Лиллиан Уолд, чье благотворительное учреждение на Генри-стрит служило своего рода перевалочным пунктом для русских революционеров, оказывавшихся проездом в Нью-Йорке. Нескольких деятелей из Университетского поселения так впечатлила встреча с Брешковской, что они решили сами поехать в Россию и помочь тому делу, которому она посвятила жизнь.

Лиллиан Уолд приютила Брешковскую у себя на несколько недель и впоследствии стала одной из ее наиболее горячих сторонниц. Уолд, родившаяся в рочестерской немецко-еврейской семье с солидным достатком и либеральными взглядами, считала своим долгом помогать обездоленным собратьям, приезжавшим из Восточной Европы. Хотя Уолд была лично знакома лишь с несколькими революционерками, женщины все-таки казались ей наиболее яркими представителями революционного движения. В мемуарах, вышедших в 1915 году, она писала: