Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Стронг же, как только ей немного полегчало после болезни, начала прямо в постели печатать новые очерки, полные ярких подробностей, и отсылать их в Филадельфию и Лондон. Если Лондону очень нравились ее материалы, то в Филадельфии даже читать их не желали. Пожалуй, еще досаднее для Стронг оказалось то, что АКДСО в конце концов взял в штат постоянного рекламщика – но не ее. «Наверное, они испугались моей тяги к радикалам и моей независимости», – решила журналистка. Впрочем, Уилбур Томас понимал, что связи с рабочим движением и с левыми были полезны, так как способствовали привлечению средств, да и сам он в некоторой степени сочувствовал радикальным идеям[221]. Собственно, человек, на которого пал выбор Томаса, Роберт Данн, нисколько не скрывал своей симпатии к социалистам – как и подруга Данна Джессика Смит, в итоге занявшая должность начальника отдела агитации в России.

«Единое понимание цели»: Джессика Смит и АКДСО

Хотя Стронг попала в Россию быстрее Смит – пусть Смит и подавала заявку раньше, – сотрудничество Смит с АКДСО оказалось более продолжительным и более успешным, а ее отношения с Советским Союзом и коммунизмом – более однозначными. Кроме того, ей гораздо больше повезло в отношениях с человеком, с которым обеих женщин свела судьба в Советской России и в котором обе увидели подходящего кандидата в мужья[222]. И хотя Смит оставила работу в миссии АКДСО еще до того, как истек условленный двухлетний срок, она сохранила хорошие отношения с руководством квакерской организации в Филадельфии, и там продолжали печатать агитационные материалы.

Отъезд Смит в Россию зимой 1922 года задержался: ей не выдали паспорт. До нее и раньше доходили слухи, что всем женщинам, желавшим поехать в Россию, отказывали в паспортах, но потом она заподозрила, что причина в другом, а именно – в ее политических взглядах. Смит с негодованием заявила Уилбуру Томасу, что она «абсолютно надежный человек». Не отрицая того, что «в целом солидарна с социалистическими идеями», она уверяла, что «точно не принадлежит к коммунистам и даже не состоит в социалистической партии». Смит указывала на то, что Межвузовское социалистическое общество, которое она ранее возглавляла, является «исключительно образовательной» организацией, «не требующей от своих членов принадлежности к политической партии». Аналогично и Чрезвычайный комитет американских женщин, в котором она состояла казначеем, был «учрежден с единственной целью: отправлять молоко и медикаменты голодающим русским». Кроме того, ее «не интересовала „пропагандистская“ работа», она не собиралась «становиться под чьи-либо знамена» и свято верила в чистоту намерений Друзей, старавшихся выковать узы братства между разными народами[223]. Нет никаких оснований сомневаться в искренности Смит, однако ясно и то, что поездка в Советскую Россию стала поворотным моментом в ее жизни: она целиком обратилась в коммунистическую веру и погрузилась в деятельность, которую вполне справедливо было бы назвать «пропагандистской работой» в США. Смит почти полвека проработала в редакциях коммунистической прессы, в том числе в журналах Soviet Russia Today и New World Review.

Благодаря вмешательству филадельфийского отделения АКДСО заявка Смит на получение паспорта была в итоге одобрена – при условии, что она обязуется не участвовать ни в какой политической деятельности. Смит сочла это требование «совершенно нелепым и неоправданным», но заключила, что, раз она и так «не намеревается и не желает принимать участие в какой-либо политической деятельности», можно уж и дать такое обещание. Смит также переписала свое заявление в АКДСО, уточнив, что хотя раньше она и симпатизировала большевикам, теперь ее отношение изменилось из-за того, что они применяют насилие. Но при этом она по-прежнему считала, что нужно дать русским «решать свою судьбу самостоятельно, без постороннего вмешательства» и необходимо оказать им помощь для преодоления последствий голода[224].

Приехав в Россию в марте 1922 года, Смит отправилась в качестве районного инспектора программы по распределению продовольствия в село Сорочинское[225] в Оренбуржье (к востоку от Бузулука). Там она пробыла семь месяцев, после чего перебазировалась в Гамалеевку, небольшое село километрах в тридцати к юго-востоку от Сорочинского. Весь урожай проса погубила засуха, заодно с большей частью урожая пшеницы, ячменя и ржи. В ту зиму ходили слухи о случаях каннибализма, и Смит слышала, что без существенной помощи извне следующую зиму не переживет ни одно из здешних сел[226].