Американская фантастика. Том 11

Похожее на маску гнома лицо Штейна выражало почти священный восторг. Черты его исказились.

— Все, как я мечтал, — прошептал он. — Благодарю вас.

— Значит, вы отправились в прошлое, чтобы… творить историю?

— Нет, — сказал Штейн. — Чтобы изменить ее. Слова полились из него потоком, как будто он мечтал выговориться, но много лет не смел этого сделать.

— Я тоже был историком. Совершенно случайно я повстречался с человеком, который всем представлялся как купец с лун Сатурна, но я там жил когда-то и сразу же понял, что он лжет. Потом я докопался до истины. Это был путешественник во времени — из очень далекого будущего.

Вы должны понять, что время, в котором я жил, было ужасное, и как психоисторик я понимал, что война, нищета и тирания, которые были нашим проклятьем, происходили не от зла, внутренне присущего человеку, а от того, что мир был построен не так. Высокая техника развивалась в разделенном мире, войны становились все более разрушительными. Были, конечно, и периоды спокойствия, даже относительно долгие, но зло пустило слишком глубокие корни, столкновения стали неотъемлемой частью нашей цивилизации. Вся моя семья погибла во время венерианского налета, мне нечего было терять. Я захватил машину времени, после того как… устранил ее владельца.

Самая большая ошибка, думал я, была сделана в глубоком прошлом, в средние века. Рим объединил в мире великую державу, а когда есть мир, есть и справедливость. Но Рим истощил себя, империя распадалась. Варвары были жизнеспособны, они многого могли бы добиться, но слишком легко поддавались коррупции. Другое дело — Англия. Она была изолирована от загнившего римского общества. Ее наводнили германцы, грязные полузвери, обладавшие силой и желанием учиться. В моей истории они просто уничтожили цивилизацию бриттов, а затем, будучи умственно беспомощными, сами были поглощены новым беспощадным врагом, цивилизацией, которая называется западной. Я же хотел, чтобы история шла иным путем.

Это было нелегко. Не представляете, как это трудно — выжить в незнакомом тебе времени, когда ты еще не научился приспосабливаться, даже если у тебя и есть мощнейшее оружие и хорошие дары для короля. Но сейчас я добился уважения Хенгиста и во многом доверия бриттов. Я могу объединить эти два народа, в борьбе против пиктов. Опираясь на силу саксов и римскую культуру, Англия станет единым королевством, достаточно могущественным, чтобы противостоять любому вторжению. Христианство, конечно, неизбежно, но я прослежу, чтобы это было христианство, которое делает людей образованней и лучше, а не сковывает их догмами.

Со временем Англия сможет постепенно овладеть государствами, расположенными на континенте, и тогда весь мир станет единым. Я останусь здесь, пока не создам союз против пиктов, затем исчезну, но пообещаю вернуться позже. Если я буду появляться, скажем, каждые пятьдесят лет в течение нескольких веков, я стану легендой, богом, который не даст им свернуть с намеченного пути.

— Я много читал о святом Стэниусе, — медленно проговорил Эверард.

— Я добился своего! — вскричал Штейн. — Я дал миру — мир!

По его щекам текли слезы.

Эверард придвинулся ближе. Штейн направил бластер ему в живот, все еще не вполне доверяя. Эверард чуть обошел его кругом, и Штейн тоже повернулся, стремясь держать его под прицелом. Но он был настолько опьянен кажущимися доказательствами своей победы, что совсем забыл об Уиткоме. Через плечо Эверард бросил на англичанина выразительный взгляд.

Уитком замахнулся топором. Эверард бросился на пол. Штейн вскрикнул, и из дула бластера вырвалась молния. Топор рассек Штейну плечо. Уитком прыгнул и схватил его за руку, в которой был зажат бластер. Штейн застонал, пытаясь повернуть бластер. Эверард вскочил и бросился на помощь другу. Наступило минутное замешательство.

Затем бластер выпустил еще одну молнию, и Штейн мертвым грузом повис у них на руках. Кровь, хлещущая из огромной раны у него на груди, залила их одежду.

Вбежали двое стражников. Эверард подхватил с пола свой станнер, оглушающий противника до бесчувственного состояния. Копье задело его руку. Он дважды выстрелил, и стражники упали на пол. Они должны были прийти в себя не раньше чем через несколько часов.

Пригнувшись, Эверард прислушался. Где-то в доме раздался женский крик, но в комнату никто не вошел.

— Кажется, все в порядке, — сказал он, тяжело дыша.

— Да.

Уитком взглянул на труп, лежавший перед ним. Он казался маленьким и жалким.

— Я не хотел его смерти, — сказал Эверард. — Но время… не знает жалости. Наверно, так было записано.

— Лучше такая смерть, чем суд Патруля и ссылка на отдаленную планету, — сказал Уитком.

— Строго говоря, он был вором и убийцей, — сказал Эверард. — Но его мечта была великой мечтой.

— А мы ее уничтожили.

— Ее могла уничтожить история. И, наверно, уничтожила бы. Один человек недостаточно силен или мудр, чтобы быть в ответе за будущее планеты. Мне кажется, большинство человеческих несчастий и бед происходит как раз из-за таких вот фанатиков, имеющих благие намерения.