Американская готика

Старк выбежал из хижины с пистолетом в руке. Он дико озирался, встревоженный шумом, но я знал, что он не видит меня. Его пепельная кожа сверкала от пота. Он правил при помощи страха, но теперь сам стал его жертвой и боялся неведомой руки, которая сразила его госпожу; боялся негров, которые убежали от него; боялся бездонных болот, окружавших его со всех сторон, и чудовищ, которых сам же создал. Саул Старк издал нечеловеческий вопль. Голос его дрожал от страха. Он позвал снова, и только четыре головы высунулись из воды. Снова и снова звал он, но тщетно.

Четыре головы заскользили к нему, и четыре фигуры выбрались на берег. Саул Старк застрелил свои создания одного за другим. Чудовища даже не пытались увернуться от пуль. Они шли прямо на своего создателя и падали один за другим. Он выстрелил шесть раз, прежде чем упало последнее чудовище. Выстрелы скрыли треск кустов, через которые я продирался. Я был рядом, у него за спиной, когда Саул Старк повернулся.

Я понял — он узнал меня. Это было написано у него на лице. И вместе с осознанием того, что ему придется иметь дело с живым существом, исчез и его страх. С криком швырнул он в меня разряженный пистолет и ринулся вперед, подняв нож.

Нырнув, я парировал удар и нанес контрудар ему под ребра. Он поймал и сжал мое запястье. Мы сцепились. Его глаза сверкали в звездном свете, как у безумного пса, мускулы натянулись, словно стальные канаты.

Я обрушил каблук сапога на его босую ногу, дробя кости. Он взвыл и потерял равновесие. Я, выхватив освободившейся рукой нож, вонзил его в живот ниггеру. Хлынула кровь, но Саул Старк потащил меня за собой на землю. Рванувшись, я освободился и поднялся, но мой противник, приподнявшись на локте, метнул нож. Стальной клинок просвистел у меня над ухом. И тогда я ударил ниггера ногой в грудь. Опьяненный кровью, я опустился на колени и перерезал ему горло от уха до уха.

У ниггера за поясом я нашел мешочек с порохом. Прежде чем пойти дальше, я перезарядил свои пистолеты. Потом, вооружившись факелом, я зашел в хижину. И тогда я понял, какую судьбу уготовила мне чернокожая колдунья. Постанывая, на койке лежал Топ Сорлей.

Колдовство, которое должно было превратить его в бездумное, бездушное существо, обитающее в воде, было не завершено, но бедный Топ уже сошел с ума. Произошли и некоторые физические изменения… Но каким образом это безбожное колдовство выбралось из черных африканских бездн, я и знать не хотел. Тело негра округлилось и вытянулось. Его ноги стали короче, ступни — более плоскими и широкими, пальцы — невероятно длинными. И между ними появились перепонки! Шея его была теперь на несколько дюймов длинней, чем раньше. Черты лица не изменились, но выражение его стало даже более нечеловеческим, чем у рыбы. И тогда, помня о Джиме Бракстоне, отдавшем за меня жизнь, я приложил дуло пистолета к голове Топа и нажал курок, оказав ему эту суровую милость.

Кошмар кончился. Белые люди Канаана не нашли на острове ничего, кроме тел Саула Старка и квартеронки. Они решили, что в тот день болотные ниггеры убили Джима Бракстона, после того как он покончил с ведьмой, а я разобрался с Саулом Старком. Я сделал все, чтобы все белые так думали. Они никогда не узнают о тенях, которые скрывали воды Туларуса. Этот секрет я разделил с испуганными черными обитателями Гошена, и мы никогда никому не расскажем об этом.

Дом, окружённый дубами

1

— Вы поймете, почему я изучаю случай Джастина Геоффрея, — сказал мой друг Джеймс Конрад. — Я выясняю все факты его жизни, составляю его семейное древо и узнаю, почему он отличается от остальных членов семьи. Я пытаюсь понять, что сделало Джастина именно тем, кем он является.

— Ну и как успехи? — спросил я. — Вижу, вы изучили не только его биографию, но и фамильное древо. Быть может, с вашими глубокими знаниями в биологии и психологии вам, Джеймс, и удастся объяснить характер этого странного поэта.

Конрад, печально взглянув на меня, покачал головой:

— Вполне возможно, мне этого не удастся. Обычный человек не найдет тут никакой тайны…