Американская грязь

Лидия было подумала: может, лучше ни о чем напрямую не рассказывать, а позадавать вопросы? Она понимала, что, как только во всем признается, их дружбе с Хавьером придет конец; в глубине души она уже начала оплакивать свою потерю. Ей очень хотелось, чтобы вся история оказалась неправдой, обыкновенным недоразумением.

Муж обернулся к ней в сером полумраке спальни.

– Что такое?

По одному лишь тону Лидии он сразу все понял. Подойдя к постели, Себастьян сел рядом с женой.

– Он мой друг, – призналась она.

В то утро Себастьян остался дома. Он позвонил своему редактору и сказал, что собирается проверить одну зацепку и в офис приедет только во второй половине дня. Вместе с женой они сидели на незаправленной постели и говорили в течение нескольких часов, пока свет за окном менял краски: с серого на розовый, с розового на солнечно-желтый. Когда пришло время собирать Луку в школу, оба ходили как в тумане.

– Давай сегодня я сам его отвезу, – настоял Себастьян. – А ты подожди меня дома.

Стоя под душем, Лидия плакала.

Когда муж наконец вернулся, они продолжили разговор за кухонным столом. Мокрые волосы Лидии дыбом торчали у нее на макушке, лицо припухло.

– Есть ли хоть какой-то шанс, что ты ошибаешься? – спросила она, скрестив на груди руки.

Лидия знала ответ, но все это казалось ей какой-то бессмыслицей. Голова у нее шла кругом.

Себастьян впился в нее глазами и твердо сказал:

– Нет.

Лидия кивнула:

– Материал про «Лос-Хардинерос», над которым ты работаешь… там что-то говорится про него самого?

– Да там почти все про него, про его приход к власти. Разоблачение в стиле «Всем привет, теперь я здесь главный авторитет».

Склонив голову набок, Лидия потерла рукой лоб.

– Я не знаю, что мне теперь делать, – прошептала она. – Вся эта история кажется совершенно невероятной.

– Делать ничего не надо.

– Просто в голове не укладывается. Ведь я знаю его.

– Да, Лидия, я понимаю. Он обаятельный мужчина, настоящий эрудит. Но еще он очень опасный человек.

Она вспомнила глаза Хавьера, какими беззащитными они казались всякий раз, когда тот снимал очки. «Опасный»? Это слово совсем к нему не подходило.

– Я знаю, как трудно в это поверить. И понимаю, как тебе сейчас тяжело. Мне очень жаль, правда. – Выдержав паузу, Себастьян продолжил чуть изменившимся тоном: – Но он убивал людей, Лидия. Множество раз. Этот мужик с ног до головы в крови.

Этот мужик. Лидия снова мотнула головой. Себастьян поднялся, обхватил пальцами спинку своего стула, придвинул его к столу.

– Он совсем не такой, каким тебе казался.

– Но ты ведь сам говорил вчера: «Лос-Хардинерос» не такие жестокие, как остальные картели.

Он ведь и правда так говорил, черт подери! Лидия открыла окно, и в кухню ворвался шум дороги.

– Дорогая, я тебя люблю. Я люблю твою преданность и порядочность. Но сейчас речь идет об убийце. С особой жестокостью или без, этот человек – успешный наркобарон. Когда убиваешь в таких количествах, убийство становится привычкой. Пусть на его совести чуть меньше мертвых детей, ну и что с того? Подобная умеренность – не следствие добродетели. Это его чертова бизнес-стратегия. Этот парень убьет кого угодно, если сочтет это выгодным.

– Не кого угодно, – едва слышно возразила Лидия. – У него есть дочь.

Опершись руками о спинку стула, Себастьян уронил голову и уставился в пол.

– Себастьян, послушай. Я понимаю, звучит все это безумно. Но я ведь не наивная девочка, так? Я ведь не идиотка, правда?

– Ты самая умная женщина из всех, кого я знаю.

– Я… я просто пытаюсь все это переварить. Соотнести все то, что ты мне рассказываешь, с образом того Хавьера, которого знаю я.

– Да-да, понимаю.

– И это очень сложно.

– Я и представить себе не могу насколько.

– Ведь я и правда знаю его, Себастьян. Знаю. Как ты и говоришь, он действительно очень умный. В другой жизни он мог бы стать хорошим человеком…

– Но это не другая жизнь, Лидия. Он не стал хорошим человеком.

– Но, может, у него еще есть шанс. Вот что я пытаюсь до тебя донести. Люди – сложные создания. Пусть он именно такой, как ты говоришь. Но в нем есть и другая сторона. В нем живет измученная душа поэта, полная скорби. Он остроумный. И добрый. Может, он еще сумеет измениться.

– Погоди. – Хавьер окинул жену внимательным взглядом. – Погоди-ка, Лидия. Ты что, в него влюблена?

– Что?

– Влюблена или нет?

– Себастьян, не говори глупостей. Сейчас не время для сцен ревности.

Мужчина покачал головой:

– Но есть ли у тебя к нему какие-то чувства?

– Ничего такого. Я его люблю, но…

– Ты его любишь?!

– Он мой друг! Настоящий друг. Человек, который очень много для меня значит. – Лидия уперлась ладонями в коленки и взглянула на мужа снизу вверх. На окне зажурчала и выдохнула кофеварка. – Его отец тоже умер от рака.

Себастьян отодвинул стул и снова сел.

– Ох, Лидия.