Американская империя. С 1492 года до наших дней

Насколько насущным для негров, проживавших на Севере, был вопрос рабства, можно увидеть на примере чернокожих детей в финансировавшейся неграми частной школе в городе Цинциннати. Детям предлагалось ответить на вопрос: «О чем вы думаете чаще всего?» Сохранилось лишь пять ответов, и все они имеют отношение к невольничеству. Семилетний ребенок писал: «Дорогие одноклассники, следующим летом мы собираемся купить ферму и работать там часть дня, и учиться в другую часть дня, если мы до этого доживем, и приходить домой в другую часть дня, чтобы повидаться с нашими мамами, сестрами и кузинами, если они у нас будут, и чтобы увидеть наш добрый народ и быть хорошими детьми, и когда у нас будет человек, который освободит бедных рабов от оков. Мне было так жаль услышать о том, что затонуло судно… с 200 несчастными рабами, которое спускалось с верховьев вниз по реке. О, мне было так жаль услышать об этом, что мое сердце разрывалось от горя, и я мог мгновенно потерять сознание».

Белые аболиционисты мужественно прокладывали путь, используя лекторские трибуны, газеты, «Подземную железную дорогу». Чернокожие аболиционисты, которые в меньшей мере были публичными персонами, составляли основу антирабовладельческого движения. До того как Гаррисон начал издавать в Бостоне свой знаменитый «Либерейтор» в 1831 г., уже был проведен первый национальный конвент[89] негров, Д. Уокер уже написал свой «Призыв» и уже появилась газета черных аболиционистов «фридомс джорнэл»[90]. Среди первых 25 подписчиков «Либерейтора» большинство составляли чернокожие.

Неграм постоянно приходилось бороться с подсознательным расизмом белых аболиционистов. Кроме того, они настаивали на существовании собственного независимого голоса. Ф. Дуглас писал для «Либерейтора», но в 1847 г. основал в городе Рочестере свою газету «Норт стар», что привело к разрыву отношений с У. Л. Гаррисоном. В 1854 г. на негритянской конференции было объявлено: «…нет сомнений в том, что это наша борьба, и никто, кроме нас, не будет за нас сражаться… Наше отношение к антирабовладельческому движению должно измениться, и оно уже изменилось. Вместо того чтобы зависеть от него, мы должны возглавить его».

Некоторым негритянкам приходилось преодолевать тройную преграду: в качестве аболиционисток в рабовладельческом обществе, в качестве чернокожих в окружении белых реформаторов и, наконец, как женщинам в реформистском движении, где доминировали мужчины. Когда Соджорнер Трут взяла слово на 4-м Национальном съезде в защиту прав женщин, состоявшемся в городе Нью-Йорке в 1853 г., все эти три барьера возникли перед ней одновременно. В зале находилась враждебно настроенная толпа, кричавшая, освистывавшая и угрожавшая ей. Трут сказала: «Я знаю, не очень-то приятно, когда цветная женщина поднимается на трибуну и начинает вам что-то объяснять и говорить о правах женщин. Нас всех сбросили в глубокую пропасть. Никто и не ожидал, что мы сможем когда-нибудь выбраться наверх… Но… вот мы выпрямляемся. Поэтому я здесь, перед вами… Мы получим свои права, вот увидите. И вы не сможете помешать нам… Вы можете шипеть сколько угодно. Но так будет… Я здесь среди вас и наблюдаю за вами. И время от времени я буду появляться, чтобы сказать вам, который теперь час ночи».

После жестокого восстания под руководством Ната Тернера и кровавых репрессий в Виргинии система безопасности на Юге стала строже. Вероятно, только у чужака могла возникнуть мысль о возможности организовать здесь бунт. И такой человек появился. Им стал невероятно смелый и целеустремленный белый, Джон Браун, чьим дерзким планом было захватить федеральный арсенал в Харперс-Ферри (Виргиния), а затем устроить восстание рабов на всем Юге. Гарриет Табмен, потерявшая несколько зубов негритянка пяти футов ростом, ветеран бесчисленных секретных миссий по сопровождению в качестве проводника черных рабов, была связана с Брауном и знала о его намерениях. Но она не смогла примкнуть к нему из-за болезни. Ф. Дуглас также встречался с Брауном. Он возражал против задуманного с точки зрения шансов на успех, однако сам болезненный, высокий, сухопарый шестидесятилетний седовласый старик вызвал у Дугласа восторг.