Американская империя. С 1492 года до наших дней

Развивалась эксплуатация детей-иммигрантов, которых или отдавали по контракту отчаявшиеся родители у них на родине, или попросту похищали. За детьми потом надзирали «наставники», что напоминало одну из форм рабства; иногда их отправляли зарабатывать в качестве уличных музыкантов. Толпы таких ребят наводнили улицы Нью-Йорка и Филадельфии.

Когда иммигранты становились натурализованными гражданами США, то попадали в сферу действия американской двухпартийной системы. Им предлагали соблюдать лояльность в отношении одной из двух партий, и таким образом политическая энергия этих людей перетекала в форму участия в выборах. В ноябре 1894 г. иммигрантская газета «Италия» призывала итальянцев отдавать голоса Республиканской партии: «Когда американские граждане, родившиеся за границей, отказываются связывать себя с Республиканской партией, они ведут войну с собственным благосостоянием. Республиканская партия отстаивает все то, за что борются народы Старого Света. Она выступает за свободу, прогресс, порядок и закон. Она – самый стойкий противник правления монархического класса».

В 80-х гг. в страну прибыло 5,5 млн. иммигрантов, в 90-х гг. – 4 млн. Их присутствие позволяло сдерживать рост заработной платы. Приезжавших было проще контролировать, они оказывались более беспомощными, чем местные рабочие. Между иммигрантами, очутившимися в чужеродной культурной среде, возникали противоречия, и потому они были полезны в качестве штрейкбрехеров. Часто работали и дети вновь прибывших, что только усиливало проблему избытка рабочей силы и безработицы. В 1880 г. в США трудились 1 млн. 118 тыс. детей в возрасте до 16 лет (т. е. каждый шестой). Поскольку рабочий день был очень продолжительным, между членами семьи возникало отчуждение. Гладильщик брюк Моррис Розенфельд написал стихотворение «Мой мальчик», которое часто перепечатывали и декламировали:

Есть дома мальчик у меня,
Сынок мой дорогой.
В нем вера и любовь моя,
И целый мир земной.
В труде с рассвета спину гну,
Кончаю с темнотой;
Чужой я сыну моему,
И он мне как чужой…[122]

Женщины-иммигрантки становились служанками, проститутками, домохозяйками, фабричными работницами, а иногда – бунтарками. Леонору Барри[123], родившуюся в Ирландии, в детстве привезли в США. Она вышла замуж, а когда муж скончался, пошла работать на трикотажную фабрику на севере штата Нью-Йорк. Ей необходимо было содержать троих маленьких детей, получая 65 центов за первую неделю работы. Л. Барри вступила в «Орден рыцарей труда» (ОРТ), в котором к 1886 г. состояло 50 тыс. женщин и насчитывалось 192 женских ассамблей. В своей ассамблее, где было 927 женщин, она стала «мастером», и «Рыцари труда» назначили Леонору главным уполномоченным по изучению ряда вопросов, чтобы она «шла и разъясняла своим сестрам, работающим женщинам, а также широкой публике, их нужды и потребности». Вот как Л. Барри описывает самую большую проблему, с которой сталкивались работницы: «За долгие годы терпения они обрели, как нечто вроде второй натуры, привычку подчинения и беспрекословного согласия с любыми выставленными перед ними условиями, а также пессимистический взгляд на жизнь, в которой они не видят надежды». Ее отчет за 1888 г. показал, что поступило 537 просьб помочь женщинам организоваться, совершены поездки в 100 городов и населенных пунктов, распространено 1,9 тыс листовок.

В 1884 г. женские ассамблеи текстильщиц и шляпниц устроили стачку. На следующий год в Нью-Йорке швейники, занятые в пошиве плащей и сорочек – мужчины и женщины (которые проводили свои митинги раздельно, но действовали согласованно), – начали забастовку. Нью-йоркская газета «Уорлд» назвала ее «восстанием из-за хлеба с маслом». Рабочие добились повышения жалованья и сокращения продолжительности рабочего дня.

Той же зимой в город Йонкерс за вступление в ОРТ уволили нескольких ковровщиц. Тогда, в холодном феврале, 2,5 тыс. женщин вышли на улицу и устроили пикет у ворот фабрики. Из них только 700 человек состояли в профсоюзе, но вскоре все принявшие участие в забастовке вступили в него. Полиция напала на пикетчиц и арестовала их, но присяжные признали этих женщин невиновными. В их честь рабочие Нью-Йорка устроили торжественный ужин, на который пригласили 2 тыс. делегатов от профсоюзов со всего города. Забастовка продолжалась в течение полугода, и женщинам удалось добиться выполнения некоторых своих требований и вернуть себе работу, однако их профсоюз не был признан.

Потрясающим в этих многочисленных примерах борьбы было не то, что бастующим не удавалось добиться выполнения всех требований, а то, что, несмотря на столь громадные препятствия, они смели сопротивляться и их не могли сломить.