Американская империя. С 1492 года до наших дней

Я бродил по Белому дому вечер за вечером вплоть до полуночи, и мне не стыдно сказать вам, господа, что я не единожды преклонял колени и молился Всемогущему Господу, чтобы Он просветил и направил меня. И однажды поздним вечером меня озарило вот что, не знаю, как это было, но суть в следующем:

1. Мы не могли возвратить их [острова] Испании, – это было бы трусливо и бесчестно.

2. Мы не могли отдать их Франции или Германии, нашим торговым конкурентам на Востоке, – это было бы невыгодно и позорно.

3. Мы не могли предоставлять их самим себе, поскольку они не были готовы к самоуправлению – вскоре у них началась бы анархия и управление ухудшилось бы по сравнению с тем, что существовало при испанцах.

4. Нам ничего не оставалось, как завладеть всеми этими островами и начать обучать филиппинцев, духовно возвышать и приобщать к цивилизации, а также обращать в христианство: Божьей милостью это было лучшее, что мы могли сделать для них как для наших собратьев, ибо Христос умер и ради них тоже. После этого я отправился спать и выспался очень хорошо».

Жители Филиппин не получали послания Божьего с таким же текстом. В феврале 1899 г. они подняли восстание против американского правления, так же как делали это раньше, выступая против испанцев. Лидер филиппинцев Эмилио Агинальдо, которого ранее привезли на американском военном корабле из Китая, чтобы он повел солдат на испанцев, стал теперь вожаком insurrectos, сражавшихся против США. Руководитель повстанцев предлагал, чтобы независимость Филиппин была защищена протекторатом Соединенных Штатов, но это предложение не получило поддержки.

Американцы смогли подавить восстание только три года спустя, использовав для этого 70-тысячную армию (это в 4 раза больше, чем при высадке на Кубу) и понеся тысячные боевые потери, многократно превысившие потери на Кубе. Это была жестокая война. Множество филиппинцев погибли в сражениях и от болезней.

Теперь привкус империализма был на губах у политиков и бизнесменов всей страны. Расизм, патернализм и разговоры о деньгах сочетались с рассуждениями о предопределении и цивилизации. Вот что говорил об основных экономических и политических интересах страны Альберт Беверидж, выступая 9 января 1900 г. в сенате:

«Мистер президент! Настало время быть откровенными. Филиппины – наши навсегда… А за Филиппинами лежат безграничные рынки Китая. Оттуда мы тоже не отступим… Мы не откажемся от нашей роли в миссии нашей расы, – божественной хранительницы мировой цивилизации…

Тихий океан – это наш океан… Где мы должны искать потребителей нашей продукции? География дает ответ на этот вопрос. Китай – естественный покупатель наших товаров… Филиппины являются для нас базой, расположенной прямо у дверей всего Востока…

Нигде в Америке нет таких плодородных равнин и долин, как на Лусоне. Там растут рис и кофе, сахарный тростник и кокосы, конопля и табак… Филиппинской древесины достаточно, чтобы делать во всем мире мебель в течение всего наступающего столетия. Самый сведущий на острове Себу человек сказал мне, что 40 миль здешней горной гряды – это сплошные горы угля…

А у меня есть самородок чистого золота, который я в таком виде подобрал на берегу филиппинского ручья… Я лично считаю, что там нет и сотни людей, способных осознать, что собой представляет англосаксонский принцип самоуправления, но проживает более 5 млн. человек, которыми надо управлять.

Звучали обвинения в том, что наши методы ведения войны жестоки. Господа сенаторы, все наоборот… Господам сенаторам следует помнить, что мы имеем дело не с американцами или европейцами. Мы имеем дело с людьми восточными».

Борьба с повстанцами, по словам У. Маккинли, началась после того, как они атаковали американские войска. Но позднее солдаты свидетельствовали, что США сделали первый выстрел. После войны армейский офицер, выступая в бостонском Фэнл-холле, сказал, что полковник отдал ему приказ спровоцировать конфликт с инсургентами.

В феврале 1899 г. в Бостоне прошел банкет в честь ратификации сенатом мирного договора с Испанией. Богатый текстильный фабрикант У. Планкетт пригласил выступить самого президента Маккинли. Это был крупнейший банкет в истории страны: в нем приняли участие 2 тыс. гостей, которых обслуживали 400 официантов. Президент сказал, что «в мыслях американцев нет никаких имперских желаний», и на том же банкете, обращаясь к тем же участникам, генеральный почтмейстер США Чарлз Эмори Смит заявил, что «мы нуждаемся только в рынке сбыта для наших товаров».

Работавший в Гарвардском университете философ Уильям Джеймс написал письмо в бостонскую газету «Транскрипт» о «хладнокровном потоке лицемерия Маккинли на недавнем бостонском банкете» и о том, что считает военную операцию на Филиппинах «попахивающей дьявольской находчивостью большого универсального магазина, который достиг совершенства в искусстве бесшумного убийства и тихой ликвидации соседних мелких фирм».