Американская империя. С 1492 года до наших дней

Из материалов судебных архивов колониальной Виргинии, например, следует, что в 1630 г. некий белый по имени Хью Дэвис был приговорен к «суровому бичеванию… за то, что надругался над самим собой… осквернив свое тело тем, что прилег рядом с негром». Десять лет спустя шестеро сервентов и «негр мистера Рейнолдса» предприняли попытку побега. Притом что белые получили более легкие наказания, «негр Эммануэль подвергся тридцати ударам, на щеке его была выжжена буква R, и он должен был проработать закованным в цепи один год или более, на усмотрение своего хозяина».

Хотя в эти первые годы рабство еще не было упорядочено или легализовано, в списках сервентов чернокожие перечислены отдельно. Закон, принятый в 1639 г., предписывал «всем лицам, кроме негров» обзавестись оружием и боеприпасами (скорее всего, для защиты от индейцев). Когда в 1640 г. трое сервентов попытались бежать, двух белых наказали, продлив срок действия их контрактов. Но, как постановил суд, «третий [беглец], негр по имени Джон Панч, должен служить своему хозяину или его правопреемникам до конца своего земного бытия». В том же, 1640 г. имело место дело чернокожей служанки, которая родила ребенка от белого Роберта Суита. Суд постановил, что «указанная негритянка должна быть подвергнута наказанию кнутом у позорного столба, а указанный Суит должен завтра до полудня публично покаяться в своем преступлении в городской церкви Иакова».

Было ли такое неравное отношение, представлявшее собой сочетание презрения и угнетения, чувства и действия, которое мы называем «расизмом», результатом «естественной» антипатии белых к черным? Вопрос этот важен не только в целях установления исторической точности, но и потому, что любое подчеркивание «естественности» расизма облегчает ответственность социальной системы за него. Ведь если нельзя показать естественный характер расизма, то он является результатом определенных условий, а значит, их можно устранить.

У нас нет возможности проверить, как белые и черные относились бы друг к другу при благоприятной ситуации, когда бы в истории не существовали подчинение, денежные мотивы для эксплуатации и порабощения, отчаянное стремление к выживанию, требовавшее подневольной рабочей силы. Однако жизнь белых и чернокожих в Америке XVII в. была как раз прямо противоположной такому ходу событий, и все условия сильно способствовали возникновению антагонизма и жестокого обращения. При этом даже малейшее проявление независимой от расы гуманности могло бы восприниматься как основное человеческое стремление к общности.

Иногда отмечается, что даже до XVII в., когда только началась работорговля, в буквальном и переносном смысле заклеймившая африканцев, черный цвет считался признаком безвкусицы. До 1600 г. в Англии, согласно Оксфордскому словарю английского языка, он имел следующее значение: «Глубоко въевшиеся пятна грязи; запачканный, замаранный, грязный; имеющий темные или смертельно опасные цели, зловредный; относящийся к смерти или подразумевающий смерть, смертоносный; губительный, бедственный, злополучный; бесчестный, несправедливый, ужасный, ужасно порочный; относящийся к бесчестью, осуждению, ответственности в форме наказания и т. п.». А в поэзии елизаветинской эпохи белый цвет часто символизировал красоту.

Возможно, что за неимением другого доминирующего фактора темнота и черный цвет, ассоциируемые с ночью и неизвестностью, получили упомянутые значения. Но присутствие иного человеческого существа – важный факт, и условия такого присутствия являются определяющими в том, превращается ли в жестокость и ненависть изначальный предрассудок лишь против цвета кожи, неприменяемый к человечеству.

Несмотря на такие предвзятые мнения о черном цвете, несмотря на особую зависимость негров в Северной и Южной Америке в XVII в., существуют свидетельства того, что когда белые и чернокожие сталкивались с общими проблемами, сообща работали, видели общего врага в своем хозяине, тогда они относились друг к другу как равные. Как пишет об этом исследователь рабства К. Стэмп, черные и белые сервенты в XVII столетии были «удивительным образом безразличны к очевидным физическим различиям между собой».

Чернокожие и белые работали и отдыхали вместе. Сам факт того, что через некоторое время власти вынуждены были принять законы, запретившие такие взаимоотношения, указывает на силу этой тенденции. В 1661 г. в Виргинии был принят закон, по которому «в случае, если какой-либо сервент-англичанин совершит побег вместе с одним или несколькими неграми», он должен будет отрабатывать дополнительный срок и хозяину беглого чернокожего. В 1691 г. та же колония предусмотрела изгнание любого «белого мужчины или женщины, который или которая, будучи свободными, вступят в брак с негром, мулатом, индейским мужчиной или женщиной, зависимым или свободным».