Американская история

— Ладно, Марк. Ни к чему это. — Я почувствовала себя убийственно усталой, а впереди еще оставался самый важный вопрос. — Скажи, ты нашел решение до меня? — Лицо его опять стало невозмутимо.

— Так и знал, что ты спросишь, —сказал он, но на сей раз не усмехнулся. — Какое это имеет значение? Ты все сделала сама, только ты, и никто другой. Это твоя победа, только твоя, я тут ни при чем.

— Ты не ответил на вопрос, Марк. Вопрос был, знал ли ты решение до меня? А имеет ли это значение или нет, об этом позволь судить мне самой.

— Это очень важно для тебя? — спросил он.

— Да, очень, — ответила я и не смогла сдержать издевки. — Мне ведь надо знать, должна ли я платить тебе пожизненный процент.

Он помолчал, его лицо было напряженным, настолько напряженным, что, казалось, выдавало колебания.

— Ты все сделала сама. Я не знал решения, — повторил он, и голос его вдруг тоже зазвучал устало, и эта звуковая усталость, казалось, и была ответом на мой вопрос. Мне показалось, что он сказал неправду.

— Ты пытаешься обмануть меня, — сказала я, надеясь, что он не выдержит моей проницательности.

— Думай, как хочешь, — еще более устало произнес Марк. Я поняла, что он больше ничего не скажет.

Я решила не ночевать дома, да я не чувствовала больше эту квартиру своим домом. Ночью сложно выдержать попытку примирения, ночью и тело, и воля расслаблены, а мне не хотелось мириться. Даже не так, я ведь и не то чтобы ссорилась с ним, просто все вот таким необычным, но, с другой стороны, естественным образом, пришло к своему завершению. Я знала, что теперь не смогу быть с ним вместе, и, если бы он даже меня этой ночью и уговорил, я все равно бы потом, рано или поздно, ушла. Так зачем оттягивать? Впрочем, может, он и не стал бы меня уговаривать, но все равно ни к чему.

Я позвонила Катьке и спросила, могу ли я переночевать у нее, и, конечно, она сказала «да». Матвей приехал за мной, я не хотела, чтобы Марк меня отвозил, я собрала самое необходимое, попрощалась с Марком и уехала.

Катька встретила меня без вопросов, да и что тут спрашивать, и так все понятно, но я все равно оценила.

Я жила у Катьки около недели, конечно, стесняя их всех, и хотя старалась помогать, как могла, — Катька уже была на каком-то последнем месяце— особенно ничем помочь, конечно же, не могла. Разве что выгуливала их собаку, большую игривую дворняжку, которую Матвей подобрал где-то месяца четыре назад больным щенком и отпоил специальными собачьими лекарствами. Я никак не ожидала такой трогательной заботы к больным щенкам со стороны Матвея, и это его неожиданно открывшееся качество было мне симпатично.

К концу недели я наконец сняла квартиру, одолжив немного у Катьки, и в воскресенье собиралась переехать и начинать заново обзаводиться хозяйством — все с нуля, все сначала, — но в субботу позвонил Марк. Катька подозвала меня к телефону и, когда передавала трубку, так округлила глаза, что я сразу поняла, и сердце прыгнуло от неожиданности или, наоборот, от ожидания.

— Да, — сказала я, услышав его спокойный, мягкий голос, — привет.

— Привет, — сказал он, — ты как?

— Хорошо, — ответила я осторожно. Я ждала его звонка, я ожидала даже, что он позвонит раньше, и, ожидая, прокручивала разговор в разных направлениях. Но сейчас, когда услышала его голос, ни одна схема не сработала.

— Ты знаешь, — сказал он, — я решил уехать. Сердце развернулось и стало стучать в обратную сторону.

— Куда? — спросила я.

— В Европу, а может быть, потом еще дальше, по миру. Я, знаешь, никогда по-настоящему не путешествовал, некогда было.

Я почувствовала, как он улыбается.

— Надолго?

Я не могла говорить длинными фразами, я боялась, что он услышит, как у меня дрожит голос.

— Не знаю. На несколько лет. Может быть, года на четыре. Как получится.

— Это долго.

— Как относиться ко времени... Ты через четыре года все равно будешь моложе, чем был я, когда мы познакомились.

Он замолчал, и я подумала, что он закончил, и сказала просто так:

— Да, это странно.

— И успешнее, — произнес он, и я не сообразила, что это продолжение предыдущей недоговоренной фразы, и поэтому не поняла.

— Что? — спросила я, заставляя его повторить.

— Через четыре года ты будешь моложе, чем был я, когда мы познакомились, и вдобавок успешнее.

Теперь я поняла.

— Ну, это неизвестно.

Я не скромничала, я действительно не знала. К тому же мне было все равно, во всяком случае, сейчас.

— Я тебе обещаю, верь мне.

Его голос был и уверенный, и забавно веселый, он понимал так же, как я, что призыв «верь мне», звучал юмористически.

— Хорошо, верю, —я не хотела спорить.

— Слушай, — сказал Марк, и я поняла, что тема закрыта и теперь мы переходим к главному, — почему бы тебе не жить в нашей квартире,

Я оценила, что он сказал в «нашей», а не в «моей».

— Меня все равно не будет, чего ей простаивать.

— Спасибо, Марк, но я уже сняла. А потом, мне все равно будет неприятно.

— Что? — спросил он, и в его голосе прозвучал испуг.

— Слишком много связано. С тобой, с прошлым. Мне будет тяжело, не хочу.

Он помолчал.

— Тебе деньги нужны?

— Нет, спасибо.

Мне понравилось, что он, во всяком случае, поинтересовался.