Американская мечта

И тут я понял, что полицейские должны были сопровождать первую леди к ее лимузину или отвезти в ночной клуб заморскую принцессу, некая высокопоставленная дама должна была вскоре спуститься сюда – и у меня не было ни малейшего желания дожидаться ее. В воздухе витала сдержанная мужская напряженность, точно в кабинке кассира. Поэтому я вышел на улицу, раскрыл зонтик, быстро одолел обратный путь к главному входу, улыбнулся швейцару и вскарабкался по мраморным ступеням в вестибюль отеля. По мере восхождения меня охватывала усталость альпиниста. Боль пронзила мое тело между плечом и грудью, такая сильная, что казалось, вот-вот выйдет из строя нерв, – а ведь ничто не могло спасти меня, кроме самой боли – вот она достигла своего апогея, разжала железную хватку, выровнялась, пропала, оставив меня озираться по сторонам в вестибюле «Уолдорфа». На мгновение я словно умер и очутился в преддверии ада. Мне уже давно являлось видение ада: не в деталях, а общее впечатление. Гигантская хрустальная люстра над головой, красные ковры, гранитные колонны (по мере моего продвижения вперед), высокий, кажется, позолоченный потолок, черно-белый пол, а затем сине-зеленое помещение, в центре которого высились часы девятнадцатого века, восемь футов высотой, с барельефами человеческих лиц: Франклин, Джексон, Линкольн, Вашингтон, Грант, Гаррисон и Виктория, год изготовления тысяча восемьсот восемьдесят восьмой, а вокруг часов грядка тюльпанов, выглядевших столь скульптурно, что я даже нагнулся и пощупал их, чтобы убедиться, что цветы живые.

Мне хотелось выпить, но бар был уже закрыт. Мимо меня проплыла старуха в горностае, оставляя за собой аромат духов, столь же неясный, как дух из шкатулки с драгоценностями. Но вестибюль «Уолдорфа» позади меня напоминал один из тех молчаливых залов в казино в Монте-Карло, тех мертвых пространств, которые как бы окружают уходящего прочь человека, просадившего здесь за час целый миллион. У меня возникла мысль взобраться пешком до апартаментов Келли, одолеть все тридцать маршей, мимолетная мысль, но она не оставляла меня. Я чувствовал, что это необходимо сделать, что это было бы равнозначно походу в Гарлем. Но я был не в силах сдвинуться с места. Мне казалось слишком большим геройством взбираться по этой лестнице, построенной на случай пожара, проходить через западни и засады, через юдоли проклятия, изрыгаемого сном богачей, и сталкиваться с ночными детективами. Я живо представил себе свою фотографию в газетах: профессор в роли ночного вора! Нет уж! И все же я был уверен, что лучше было бы взобраться по этой лестнице, подняться сквозь страх и страданье, пусть даже свалиться бездыханным в миг, когда откажет сердце, чем вознестись наверх в лифте, прорвав пояса психического магнетизма, охраняющие башню отеля.

В нише на первом этаже, на один пролет выше главного входа в отель, было уютно и тесно, как в салоне машины. Поджидая лифт, я погрузился в изучение дверей, фриза с изображением нимф, лесных дриад с волосами из нержавеющей стали и небольшими стальными грудками. Лифт остановился тут словно бы нехотя, так, словно в этот час посетителям не пристало приходить сюда. Я назвал лифтерше – крепкой, как репка, – имя Барнея Келли, и она окинула меня изучающим взглядом сотрудника полиции.

– Мистер Келли ждет вас?

– Разумеется.