Американские боги

Девушка еще раз улыбнулась в светлеющих предрассветных сумерках и ушла обратно в лагерь. Белая опустила руку вниз и дотронулась до зеленого побега, который пробил землю и выглянул вверх, острый, как лезвие ножа. Как только она до него дотронулась, он начал расти, раскрываться, изгибаться и меняться на глазах – пока под рукой у нее не оказался зеленый бутон тюльпана. Когда солнце взойдет повыше, цветок распустится.

Белая подняла голову и посмотрела на ястреба.

– Эй, помощь не нужна? – спросила она.

Ястреб сделал круг футах в пятнадцати над ее головой, скользнул вниз, приземлился неподалеку и уставился на нее круглыми безумными глазами.

– Привет, красавчик! – сказала она. – А теперь покажись-ка мне в своем истинном обличье, а?

Ястреб неуверенно скакнул в ее сторону, и – перед ней был уже не ястреб, а молодой человек. Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд вниз, на траву.

– Ты? – спросил он. Взгляд его бродил где угодно: по траве, по небу, по кустам. Но только не по ней.

– Я, – кивнула она. – А что со мной такое?

– Ты... – Он запнулся. Было такое впечатление, что он пытается собраться с мыслями; по лицу у него время от времени пробегало довольно странное выражение. Он слишком много времени провел в птичьем облике, подумала она. Он забыл, как быть человеком. Она терпеливо ждала. И вдруг он сказал: – Пойдешь со мной?

– Может быть. А куда ты хочешь, чтобы я с тобой пошла?

– Человек на дереве. Ты ему нужна. Призрачная рана, в боку. Кровь шла, потом перестала. Наверное, он умер.

– У нас тут война. Я не могу просто взять и сбежать отсюда.

Голый молодой человек ничего не сказал, он только стоял и переминался с ноги на ногу, будто пытаясь привыкнуть к весу собственного тела, будто ему привычнее было скользить по воздуху или сидеть на ветке, а не стоять вот так на земле. Потом он сказал:

– Если он совсем умрет, все будет кончено.

– Но тут будет битва...

– Если он совсем умрет, уже не важно будет, кто одержит победу.

Вид у него был такой, будто ему были необходимы одеяло, чашка сладкого кофе и какой-нибудь человек, который мог бы отвести его в тихое место, где он дрожал бы себе и бормотал, пока к нему не вернется рассудок. Руки он держал строго по швам.

– А где это? Не слишком далеко?

Он посмотрел на зеленый росток тюльпана и покачал головой.

– Совсем далеко.

– Ну, знаешь! – сказала она. – Я нужна здесь. И я не могу просто уйти отсюда. К тому же как я, по-твоему, туда доберусь? Я, видишь ли, летать не умею вроде тебя.

– Нет, – сказал Гор. – Не умеешь.

А потом с серьезным видом посмотрел вверх и указал на вторую, большую по размерам точку, которая как раз закончила нарезать над ними круги и тоже ринулась вниз, быстро увеличиваясь в размерах.

– Он умеет.

Еще несколько часов бессмысленной езды по дорогам, и Градд возненавидел глобальную систему навигации чуть ли не с той же силой, с какой ненавидел Тень. Правда, ненависти этой недоставало страсти. Ему казалось, что он с колоссальным трудом отыскал дорогу на эту ферму, к этому огромному ясеню с серебристой корой; дудки, найти обратную дорогу оказалось значительно сложнее. Казалось, не играет ровным счетом никакой роли, которой именно дороге он в очередной раз решал довериться, в каком направлении двигался по узким проселкам – по извилистым вирджинским дорогам местного значения, которые наверняка начинались как оленьи или коровьи тропы, – в конечном счете он выезжал все к той же ферме и к той же изгороди с написанным от руки словом ЯСЕНЬ.

Тут кто угодно умом двинется. Ему и нужно-то было вернуться по своим же собственным следам, поворачивать налево всякий раз, как по дороге сюда он сворачивал направо, а там, где сворачивал налево, – поворачивать направо.

Именно так он и сделал в прошлый раз, но результат был все тот же: он опять уперся в эту чертову ферму. По небу ползли черные грозовые тучи, на улице быстро темнело, ощущение было такое, что сейчас не утро, а вечер, а ему еще бог знает сколько времени вертеть баранку: такими темпами к обеду в Чаттануге он уж точно не окажется.

Мобильный телефон выдавал ему один и тот же ответ: Вне зоны доступа. На карте, что лежала в бардачке, обозначены были только основные дороги, федеральные трассы и скоростные шоссе: кроме этих, понятное дело, других дорог в округе не существовало.

И людей, у которых можно было бы спросить, куда ехать, ему не попадалось. Дома сплошь стояли у черта на куличках, и света в них не жгли. А тут еще датчик топлива принялся настойчиво намекать на то, что бак почти пуст. Он услышал отдаленный раскат грома, и первая крупная капля тяжело расплющилась о лобовое стекло.

Так что когда Градд увидел идущую по краю дороги одинокую женщину, он тут же поймал себя на том, что невольно заулыбался.

– Ну, слава богу! – сказал он вслух, поравнявшись с ней, и нажал на кнопку стеклоподъемника. – Мэм! Простите, пожалуйста. Я вроде как заблудился. Не подскажете, как отсюда выехать на восемьдесят первую магистраль?